- К чёрту будущее! Мне не хватает пушек сейчас. Вы сами меня толкаете на Восток. Там огромные просторы, большие людские резервы, новые оружейные заводы. А моим солдатам скоро нечем будет стрелять.
- Сир! Мы с бароном… - Бонапарт при этих словах Талейрана презрительно фыркнул. - Мы с бароном Ротшильдом понимаем вашу озабоченность. Он, исключительно из уважения к Вашему величеству, договорился с одним из банков в Ломбардии о кредите на более выгодных условиях.
Наполеон, остывая, сбавил тон:
- А какова в этих ссудах ваша доля, гешефт, как говорят евреи? А, Талейран? Не делайте из меня дурака! Там все банки в кармане у Карла Ротшильда, - проворчал он.
Талейран, как ни в чём не бывало, продолжал:
- У барона есть с собой свежее соглашение о новой ссуде, и он готов, если вы согласны, сегодня подписать его. Деньги уже приготовлены для отправки в Ваше казначейство. Золото ждёт только подписи Вашего величества и конвоя драгун.
- К чёрту подписи! Слово императора – вот лучшее обеспечение! - Наполеону явно не нравилась идея оставить свой автограф на бумагах банкира. - Барон! Сделаем по-другому. Все трофеи, взятые на Востоке, будут поступать за половину оценочной стоимости в ваши хранилища для погашения суммы кредита. Пришлите своих экспертов в войска. Детали обговорите с Талейраном. И ни талера больше для австрийцев! Прежде чем потревожить русского медведя, мне необходимо принудить Габсбургов к миру. Мне нужны безопасные коммуникации в тылу перед русской кампанией.
Бонапарт кивнул обоим и пошёл к выходу. Двери бесшумно отворились перед ним. Через несколько минут послышалось эхо от удаляющегося стука копыт эскорта императора Франции по мостовым Парижа.
- Снимите этот мешок с головы и развяжите ему руки, - властный голос прозвучал откуда-то слева.
Верёвки, стягивающие руки, со стуком упали на пол. В глаза ударил свет.
Пленник, с которого сняли чёрный плотный мешок, заморгал густыми ресницами и покачал головой. Солнечные лучи ясного декабрьского дня обрушились на него мощным столбом яркого света. Человек быстро поднял руки и закрыл ими смуглое лицо: тонкий с горбинкой нос, худые щёки с гневным румянцем и упрямый рот. Военный мундир на пленнике сидел, как влитой, подчёркивая сильную линию спины.
Глаза офицера постепенно привыкали к обстановке комнаты. Стул, на котором он сидел, находился в углу просторного помещения. Три окна со стороны улицы были закрыты ставнями, и поэтому остальные части комнаты тонули в полумраке. По обе стороны двери стояли люди, выполняющие обязанности стражи.