Только через три дня священнику походной церкви графа удалось уговорить рыцарей выслушать сонный бред Бартоломео.
- Как тебя зовут, солдат? - Один из влиятельных командиров крестоносцев Раймунд де Сен-Жиль, граф Тулузы, в белой сорочке, казавшейся бронзовой при свете факела, привязанного к алебарде, с усмешкой смотрел на Простака.
- Пётр, Ваша милость, - бывший монах стоял в тени, боясь подойти ближе к скорому на расправу графу.
- Пётр Бартоломео, - повторил он, подхватывая кожаный шлем, сбитый с его головы рукой какого-то слуги, проходящего мимо с вином для графа.
- Ну и где оно, это твоё копьё? – Граф взял бокал из рук оруженосца, понюхал вино и, сморщившись, отставил его в сторону.
- Оно не моё. Это железо - Иисусово, и лежит оно на тропе святости, - на лице больного бедняги выступили крупные капли пота.
- Говори толком, а не то прикажу слугам выпороть тебя плетьми, - граф закипал гневом.
Пётр уже сам был не рад своей смелости. Он не знал, что ответить графу, не покривив против истины видений. После минутного замешательства, когда рыцарь, теряя терпение, казалось, вот-вот прикажет вытолкать дурака взашей, он вспомнил, что самым ближайшим местом, где им предстояло соединиться с передовыми отрядами Боэмунда - князя Торентского - был городок Тиверия. О нём говорили вчера пехотные командиры Тулузы.
- По дороге в Иерусалим, в песке у стен Тиверии, сто локтей от Северных ворот, - выпалил он облегчённо.
Слова Петра озадачили графа. Раймунд де Сен-Жиль был истовым христианином и верил в святые реликвии. А Пустынник, заметив замешательство графа и осмелев, продолжал бормотать, погружаясь всё больше в свои фантазии.
- Только сказано мне: «Копать нужно ровно в полдень, помолясь Святому апостолу Петру». Ангелы, приходящие ко мне почти каждую ночь, напророчествовали, что копьё принесёт удачу христову воинству и поразит нечестивых ударами небесной молнии. Что Иерусалим падёт к ногам Вашей милости от звуков труб, зовущих рыцарей на приступ, как пал когда-то греховный языческий Иерихон. – Пётр всё больше входил в раж и проповедовал с подвыванием и дрожью в голосе.
К удивлению графа, вопреки постоянным грубым шуткам и насмешкам герцога Нормандского, скептическому веселью Готфрида Бульонского[52], через месяц у ворот Тиверии, взятой без боя, после того, как солдаты перекопали целую гору песка, ржавый наконечник копья, похожий на вытянутый ромб простой нормандской пики, был найден.
Раймунд Сен-Жиль покачал головой, кинул несколько монет Простаку и, несмотря на скепсис и недоверие рыцарской знати, спрятал копьё в своём походном сундуке.