Рисунок мэтра Ланниора был безумно красив и донельзя романтичен: стоило прикрыть глаза, как перед внутренним взором появлялся могучий воин в иссеченных доспехах, восседающий на белоснежном коне и пристально вглядывающийся в полумрак трибун.
Миг, другой — и в его глазах, все еще видящих отблеск солнца на доспехах последнего поверженного противника, загоралась надежда, а с искусанных губ чуть слышно срывалось имя:
— Мэй…
— Мэ-э-эй? И что это ты тут читаешь, а?
Услышав скрипучий голос Аматы, я торопливо свернула свиток, найденный в одном из старых сундуков, и попыталась убрать его за спину. Не тут-то было: кормилица коршуном бросилась ко мне и вцепилась в плетеный шнурок с кожаной биркой, на которой были вышиты инициалы автора.
— Что это? Богомерзкие рисунки Ланниора Орнуанского? — разглядев затейливо переплетенные буквы «Л» и «О», растерянно спросила она. А потом гневно засверкала глазами. Так, как будто я держала в руках не эскизы для вышивания, которые были в моде каких-то тридцать-сорок лиственей тому назад, а ядовитую змею.
— Что в них богомерзкого? — спросила я. — Самые обычные рисунки…
— Обычные? — кормилица набрала в грудь воздуха, сжала сухонькие кулачки и взвыла: — Ланниор рисовал ОРУЖИЕ! То, чем твари, не верующие во Вседержителя, лишают людей жизни и надежды на посмертие!!!
— Твари? По-твоему, мой отец и Тео — твари?
— Барон Корделл уже осознал свою ошибку и теперь пытается вернуться к Вседержителю… — тоном, не терпящим возражений, заявила Амата. — А Теобальд погряз во грехе и сейчас на полпути к Отречению!!!
Я почувствовала, что задыхаюсь:
— Ты… ты…
— Убивать себе подобных — один из девяти смертных грехов! — указательный палец старухи уткнулся мне в грудь, а глаза полыхнули огнем безумия. — «Тот, кто отворил кровь единожды, подобен скакуну, вступившему на тонкий лед: любое движение, кроме шага назад — суть путь в Небытие! Тот, кто отворил кровь дважды и более, воистину проклят: он никогда не найдет пути к Вседержителю…»
Цитата из Изумрудной Скрижали, чуть ли не каждую проповедь повторяемая братом Димитрием, ударила по сердцу, как молот кузнеца — по панцирю светлячка. И сковала мое горло льдом.
— Тео — верный вассал короля! — справившись с собой, чуть слышно прошептала я. — Он отправился на войну только потому, что выполнял высочайшее повеление нашего верховного сюзерена…
— «Нет королей, кроме Вседержителя!» — патетично воскликнула старуха. — «А те, кто тщится затмить славу его, суть слуга Двуликого…»
— Его величество Шаграт — слуга Бога-Отступника? — ошалело переспросила я. — Ты вообще понимаешь, что несешь?