Ноа был приятный, милый человек, и я неожиданно поняла, как долго была лишена простых женских радостей — таких, например, как нежное прикосновение мужской руки к своему телу.
— Спасибо, — смутившись, сказала я и заторопилась к двери.
Когда я вышла из конюшни, меня поразило очередное изменение, которое произошло с погодой. Снег уже сыпал не переставая, а ветер завывал, как злой дух. За короткое время норд-вест набрал силу и дул теперь так, что едва не валил меня с ног. В одно мгновение снег запорошил мне лицо, глаза, набился в рот. Стоявшая у подъездной дорожки высоченная сосна под тяжестью снега и под напором ветра треснула и сломалась посередине. Засыпанный снегом пруд казался чем-то вроде парковочной площадки при ресторане.
Хотя вокруг машин у крыльца намело порядочные сугробы, я разглядела очертания «сааба». Стало быть, Винсент никуда не уехал — а я так на это рассчитывала.
Неожиданно мне пришла в голову мысль, что снежная буря никому не позволит уехать или уйти с фермы и мы окажемся запертыми в одном доме вместе с убийцей. Хотя эта мысль показалась мне чудовищной, делать было нечего. С трудом поднявшись по заснеженным, обледенелым ступеням порожка, я толкнула кухонную дверь, вошла в помещение и с силой захлопнула ее за собой.
— Он не может здесь оставаться, — заявила бабушка, устремляя колючий взгляд на Райана.
Это было первое, что я услышала, когда вошла в дом.
Я взяла топорик и, подойдя к печи, принялась колоть сосновые поленца, пирамидкой сложенные у очага. С каждым моим ударом поленца раскалывались на аккуратные белые чурбачки. В эту минуту мне особенно хотелось что-нибудь расколоть или разбить — так, и только так, я могла дать выход своим противоречивым эмоциям.
Бабушка некоторое время пережидала шум, который я подняла, а потом, воспользовавшись мгновением тишины, повторила:
— Этот человек не должен оставаться у нас в доме, Райан.
Тот ткнул пальцем в оконное стекло, за которым бушевала пурга.
— Толщина снежного покрова уже достигла фута, ба. Как он, спрашивается, сдвинет машину с места? Или ты предлагаешь мне выдать ему пару лыж? Или того лучше — просто открыть дверь и сказать: «Проваливай!»
Я собрала чурбачки и стала засовывать их в печь, всякий раз громко хлопая заслонкой. Разговаривать со своими близкими я по-прежнему не хотела, но продемонстрировать им, что я чертовски на них сердита, стремилась изо всех сил.
Они как раз стояли около открытого холодильника. Одного взгляда в мою сторону им было достаточно, чтобы понять, что я еще не созрела для серьезного разговора, и они стали обсуждать проблему обеда. От вчерашней праздничной трапезы в честь Дня благодарения оставался небольшой кусочек индейки, которого было явно недостаточно, чтобы накормить всех нас, включая гостя. Райан закрыл дверцу и вздохнул.