Тот факт, что мой брат наследовал состояние отца, мог вызвать сильные подозрения на его счет у полиции. С другой стороны, уничтожить документ я не могла — слишком ценная это была бумага, и брат, я знала, никогда бы мне этого не простил. Что же делать? Прятать завещание у себя в комнате до тех пор, пока не будет найден убийца? Но здесь его мог найти поселившийся у нас Винсент. Или же его могла выкрасть Эми. Я решила до поры до времени носить документ при себе, положив в карман, хотя это было все равно что носить при себе гранату, которая могла взорваться и поранить всех нас.
На кухне Райан мыл посуду, а бабушка вытирала со стола.
— Винсент хочет с тобой поговорить, — сообщила я Райану.
— О чем это? — спросил брат, не поднимая глаз.
— Он сказал, что вам обязательно надо переговорить до того, как он начнет давать показания полиции.
Тарелка, которую мыл брат, выскользнула из его пальцев и плюхнулась в воду.
— Не понимаю, на что он намекает, — пробормотал он, — но думаю, лучше все-таки пойти к нему и все выяснить.
— Зачем тебе… — начала было бабушка, но потом увидела мое лицо и замолчала.
— Не волнуйся, бабуля, — сказал Райан. — Я только схожу к нему и узнаю, что он хочет. Бретт, можешь домыть за меня посуду?
— Конечно, — сказала я, принимая из его рук мокрую губку.
Райан вытер руки и вышел из кухни.
Я чувствовала, как копилось беспокойство в душе у бабушки. Чтобы занять чем-нибудь руки, она принялась оттирать какое-то пятнышко на столешнице. Я отобрала у нее тряпку.
— Отдай, я сама сделаю. И перестань ты так волноваться — наживешь себе язву желудка.
Бабушка, сжав губы в нитку, посмотрела на меня в упор.
— Когда я думаю об этом человеке, меня охватывает ужасное чувство.
— Расслабься, — сказала я, по-дружески толкая бабку плечом. — Как-нибудь мы из этой передряги выберемся. Если он тебе не нравится, держись от него подальше. А завтра утром мы его отсюда сплавим.
Бабушка покорно, как дитя, кивнула и вышла из кухни. В этот момент она показалась мне совсем старой и хрупкой, как статуэтка из старинного фарфора. Руки у нее безвольно висели вдоль тела, да и сама она сразу как-то ссутулилась.
Как только она скрылась в своей комнате и захлопнула дверь, я швырнула губку в мойку и на цыпочках поднялась к себе.
«Хватит с меня тайн, — решила я. — Я сыта ими по горло».
Я залезла в кладовку и, осторожно перекладывая с места на место коробки со старой обувью и прочим хламом, добралась до стены, которая была общей с комнатой Винсента. Мой старый саквояж с медицинскими инструментами лежал на том же месте, что и прежде. Сквозь тонкую фанерную стену с облупившейся штукатуркой до меня доносились приглушенные звуки. Я открыла саквояж, вынула стетоскоп, воткнула трубочки в уши и приложила диск к стене.