— Спасибо за что? — удивилась Сильвия.
С трудом проглотив стоявший в горле комок, Рэйчел постаралась ответить как можно небрежнее:
— Да так, пустяки. Просто спасибо — и все. Увидимся завтра в половине одиннадцатого…
Свадьба Мейсона Голда была совсем не такой, как ожидала Рэйчел.
Она-то думала, что приглашенные пойдут в синагогу, где все будет утопать в цветах; ей представлялись подружки невесты в нежнейших шифоновых платьях, рукава с буфами и прочее. Жених и невеста. Она непременно должна быть в белом сатиновом туалете, а он — во фраке с фалдами, как на свадебном торте.
И вот она сидит со своими родителями в большой старой теплице, расположенной на травянистом холме, на самой его верхушке, откуда открывается вид на Гудзон, и наблюдает за церемонией, в ходе которой двое хиппи обещают любить и уважать друг друга. Только это, но не повиноваться! Подумать, Мейсон — и вдруг хиппи. Невероятно. Немыслимо.
Правда, они не виделись года два… но сейчас его действительно трудно узнать. Высокий незнакомый парень, косичка, свободного покроя блуза, сандалии. На невесте такой же наряд, и блуза по цвету гармонирует с Мейсоновой. Волосы, правда, прямые, и на их черном фоне красиво смотрятся вплетенные в них маленькие дикие маргаритки. И никакой «хуппы» над их головами. Вместо нее корзина со свисающими бегониями: мясистые белые цветы касаются их макушек, пол у ног новобрачных усеян упавшими лепестками.
«Как раз для тебя, Мейсон, — улыбнувшись, подумала Рэйчел. — Тебе надо было в конце концов выбраться на свет Божий из своих мороженных овощей!»
Она огляделась. Длинные фанерные столы, уставленные плоскими ящичками с рассадой и невысокими растениями в глиняных горшках, отодвинуты к запотевшим стеклянным стенам теплицы, чтобы освободить место для примерно полусотни складных стульев, на которых и расселись приглашенные. В первом ряду Рэйчел сразу же узнала членов клана Голдов — они сидели возле кадки с цинниями. Эвелин, лучшая мамина подруга, прямая, словно аршин проглотила, на лице — застывшая, как при фотовспышке, улыбка, выдающая, каких усилий стоит этой женщине сохранять хорошую мину. Рэйчел заметила: каблучки ее бледно-розовых, в тон костюма, туфель перепачканы грязью — сказался подъем на вершину холма. Веки Эвелин припухшие, красные. Похоже, решила Рэйчел, она пролила немало слез, прежде чем пришла сюда. Рядом с ней Айра Голд, толстенький, совеем лысый. Он удивленно смотрит вокруг, словно ожидает, что из-за стоящего в кадке дерева вот-вот выскочит сам Алан Фант и объявит: «Вас снимают в программе «Скрытой камерой»…»