— …Не останавливайся, — проворковала Рэйчел, замирая от счастья ощущать на груди и животе его руки.
Раздвинув ноги, она позволила пальцам Брайана войти в нее.
— Боже… милый… еще… еще… я так хочу тебя… не останавливайся… я скоро кончу, я чувствую…
— Подожди!..
И вот он вошел в нее. Вошел целиком. Его сильное, дрожащее от страсти тело приподнималось и опускалось, и каждое движение доставляло ей новое наслаждение. Помогая ему, она выгнула спину, не переставая поглаживать его ягодицы — о, эти совершенные формы! — ощущая шероховатую твердость кожи и, когда ее пальцы спустились ниже, мягкие складки маленького мостика, как бы переброшенного к мошонке.
О, Брайан, если бы я когда-нибудь могла родить тебе ребенка… если бы…
Рэйчел ощутила горячий прилив, пронзивший все ее тело, прилив тем более острый, что она давно жаждала этого.
Но вот она почувствовала, как его семя извергается в нее. В этот момент она показалась себе такой потерянной — полностью отсеченной от Брайана, словно выпавшей из его орбиты.
«Так не может начинаться настоящая семейная жизнь. Нельзя, — сказала она себе, — нельзя обманывать Брайана с самого начала. — И приказала: — Скажу ему. Он поймет. Он любит тебя».
Рэйчел уже открыла рот, чтобы прошептать слова правды, но эти слова не шли из горла. Перед ее мысленным взором на один миг возник голубовато-белый свет, отражавшийся от стального хирургического скребка в руке Дэвида, и она услышала его злой испуганный голос: «Ты еще пожалеешь об этом. Ты пожалеешь, что заставила меня сделать это».
Образ его тут же исчез. В целом мире не было сейчас ничего, кроме влажного тепла, исходящего от тесно прижимавшегося к ней Брайана, и его рук, нежно баюкающих ее голову. Рук, таких больших и сильных, что они невольно заставляли ее вернуться в детство и вспомнить, как отец держал ее маленькую головку, словно хрупкое яичко, у себя в ладонях.
Сдавленные рыдания вырвались из ее груди.
— Что с тобой? — забеспокоился Брайан.
— Ничего, — солгала она и крепко сжала его ребра, услышав, как оттуда со свистом выходит воздух. — Просто я счастлива, вот и все. А когда я счастлива, то плачу. У меня все наоборот. Когда мне плохо, когда волнуюсь, то смеюсь. Хихикаю, прямо как сумасшедшая.
— В таком случае, надеюсь, я никогда не дам тебе повода хихикать, — прошептал Брайан.
Рэйчел всей душой хотелось этого. Пусть между ними все будет простым и ясным. Всегда. И, конечно, она все расскажет ему про аборт… совсем скоро. И он поймет. Должен понять. И тогда все будет прекрасно. Никакая ложь не встанет между нами.