Рэйчел почувствовала, как заскребло в животе и засвербило в горле: она опять сама все испортила.
Но Мейсон, в отличие от Джила, ничуть не рассердился. Боже, да он тоже, кажется, смеется? Что-то во всей этой истории было действительно смешное. И не только ей так казалось.
— Ни разу не мог надеть на себя эту штуку, чтобы не выглядеть полным идиотом, — произнес он, давясь от смеха.
— Да ладно, иди сюда, — позвала она.
Он послушался — и тут это наконец случилось. Сперва было больно, но вполне терпимо. Боже! Так вот, значит, как в тебя входят! Что ж, по-своему ничего. Он себе двигается там тихонько — и все. Даже приятно…
Мейсон негромко постанывал, работая бедрами.
Она почувствовала, как между ногами растекается тепло. Будто там плещется теплая вода. Но, кажется, надо, чтобы произошло что-то еще, судорожно соображала она. У нее было такое ощущение, словно она плывет куда-то, но как ни старается, не в состоянии доплыть.
Мейсон между тем издал последний булькающий стон и, вздрогнув, затих.
Его влажный горячий рот ткнулся ей в ухо.
— Ты как, ничего? — прошептали его губы. — Я не сделал тебе больно?
Нет, больно он ей не сделал. Она ничего не ощущала. Просто кусок дерева в его руках. Там, внизу, немного покалывало, но Рэйчел знала, что от этого не умирают.
Важно было не то, что она чувствовала, а чего не чувствовала!
А не чувствовала она ничего из тех головокружительных эмоций, о которых ей доводилось читать самой или слышать от подруг, переходивших обычно на шепот, когда описывали свои ощущения.
Не было музыки. Не было взрывавшихся ракет. Не было воспарения.
Она не чувствовала ничего, кроме… холода. Как будто ее вытащили из теплого бассейна и швырнули на этот дурацкий ковер.
С тобой все ясно. Ты фригидна. Если уж сейчас это тебе неясно, тогда ты полная безнадега.
— Я в полном порядке, — прошептала она в ответ. — Немного знобит, а так все в норме. А что, там кровь идет, да?
— Чуть-чуть есть, — сообщил он. — Но тревожиться не о чем. Она того же цвета, что и ковер.
— Мейсон… я… — Она хотела сказать ему, что ей жаль, если она втянула его в это дело помимо его воли. Такая уж дурацкая идея втемяшилась ей в голову. Но в горле стоял комок и мешал говорить.
Мейсон крепко прижал ее к себе и начал баюкать, приговаривая:
— Я знаю. Знаю. Можешь ничего не говорить. Мне тоже было здорово. Как и тебе. Ты потрясающая девочка! Слышишь, Рэйчел, потрясающая!
«Потрясающая»! — эхом отдалось у нее в голове. — Это уж действительно так».
Вопрос только, в нем это проявляется.
Она не знала, плакать ей или смеяться. И начала неудержимо икать…