— Вот объясни мне, Евграфыч, потому как понять не могу…
Евграфыч милостиво кивнул: типа, продолжай, не впервой мне вас, городчан, уму-разуму учить.
— Вот ты мужик видный, можно сказать, представительный, а один живёшь. Без бабы. Да и вообще про домових я никогда не слыхал…
Евграфыч поперхнулся пригубленным стаканом, да так, что тонкие спиртовые струйки брызнули из носа, а сам он зачихал и начал широко разинутым ртом ловить воздух. Не на шутку перепугавшись, я подскочил к нему и начал колотить по маленькой, но удивительно твёрдой спине домового, опасаясь последствий. Тот недовольно отбросил мою руку, ещё пару раз хрюкнул, потом ещё, и вдруг до меня дошло, что Евграфыч чисто от души и со знанием дела хохочет. Я подождал, пока он успокоится, оботрёт выступившие от смеха и ударившего в нос первача слёзы, и изобразил недоумённое внимание. По личному опыту я уже знал, что именно такое туповато-заинтересованное выражение лица провоцирует Евграфыча на откровения. Тот глянул на меня, ещё пару раз обидно хмыкнул и наконец снизошёл до объяснений.
— Санька, ты вот вроде неплохой парень, но дурак, хоть и учёный. Посмотри на меня получше, а ведь я среди своих красавцем считаюсь. Понял, к чему я клоню? Ну какие у нас бабы могут быть, ты только представь? Маленькие, квадратные, руки длиннее ног, да и ещё, чего доброго, с бородой. Жуть какая-то. Нет, не бывает среди нас баб, все домовые — мужчины. Порода у нас такая.
Тут уже я задумался.
— Но ведь ты-то мужик, так? И там внизу у тебя всё, как у мужика. Так? — Евграфыч гордо кивнул. — И как же вы без баб обходитесь? — моё лицо помимо воли выразило некоторые подозрения.
— А вот сейчас как в морду дам, да, за намёки такие? — деловито поинтересовался Евграфыч. — Мы же нечисть. Понимать надо, дурачок ты городской. А нечисть — она обычно такая: один вид — один пол. Мы, домовые, лешие, водяные или банные там — все поголовно мужики. А вот русалки, кикиморы или полуденницы какие — те бабы. Дальше объяснять или сам догадаешься?
Я призадумался.
— Но ведь вы разные. Ты, к примеру, и русалки какие-нибудь. Или кикиморы. Как же вы между собой… того, ну ты понял.
Евграфыч покосился на меня с ещё большим сомнением в моих умственных способностях:
— Тебе что, картинку нарисовать? — издевательски поинтересовался он. — И чего, что разные? У нас вон в деревне Игнат-плотник с козой жил, и ничего. Народ посмеивался потихоньку, но только за глаза, потому как рука у Игната тяжёлая была. И чем вы, люди, после этого лучше?
— Так ведь у них-то детей не было, так?