— Потому что у меня их не было уже четыре года.
— Да почему же ты мне раньше не сказала? Ведь я должна знать, что делать, случись это с тобой, скажем, в баре. Да брось ты мне мозги пудрить, Зора. Я же серьезно. А я-то думала, что я твоя лучшая подруга.
— Так и есть, но не кричать же мне об этом на всех перекрестках.
— Но мне-то ты об этом могла сказать!
— Ну ладно, теперь ты знаешь и, пожалуйста, держи язык за зубами.
— Так ты ничего не говорила ни Марии, ни этой старой заднице Клодетт?
— Нет.
Она удовлетворенно улыбнулась.
— Можно тебя спросить? Если вдруг с тобой произойдет это, как я об этом узнаю?
— Поверь, узнаешь.
— Ну, а что я должна делать?
— Порция, мне неохота об этом говорить.
— Видишь ли, у моего кузена были припадки, правда, очень частые, так, представь себе, он не мог учиться даже в младших классах. Ну, может, мне надо носить с собой ложку или булавку на всякий случай?
— Порция, я же говорю тебе, у меня не было припадков четыре года.
— Поняла, но вдруг они повторятся?
— Не думаю.
— Ну и дела, Зора. А я-то считала, что знаю тебя.
— Так и есть, но теперь знаешь еще больше.
— Конечно, у каждого своя болячка. Вот у меня уже началось второй раз за месяц, дорогая. Не одно, так другое, да? Ну ладно, побегу. — Она поднялась, и я пошла проводить ее.
— Можно пригласить на этот завтрак Марию и Клодетт?
— Марию пожалуйста, она баба — что надо, а Клодетт пусть сидит дома со своим распрекрасным муженьком и головастым младенцем. Ума не приложу, что он нашел в ней. Вот если б я встретила его раньше, чем она, она бы и по сей день куковала одна. — Уже закрывая дверь, Порция снова посмотрела на меня и бросила на прощанье: — Зора, шутки в сторону. Хватит с тебя неудачников, девочка. Не вешай себе на шею еще одного.
Мы расцеловались. Вообще-то Порция права, но Фрэнклин — не из тех. Я была в этом уверена.
Я устала от возни с вещами, но спать не хотелось. Была всего половина девятого, но мне не хотелось смотреть телевизор, и я переставляла картины с места на место. Как я ни пыталась отвлечься, перед глазами у меня стояли большие руки Фрэнклина. Каждый раз, проходя мимо двери, я беззвучно молилась: ради Бога, подойди к двери и позвони. Но звонка не было. Пожалуйста, думай обо мне так же много, как я о тебе. Мои голые ступни скользили по полу и дрожали при одной мысли о нем. Я так и видела капли пота у него на лбу. Наконец я присела на диван, и тогда он вошел, сел рядом, положил мою голову себе на плечо и прошептал, что только меня и искал, что только меня ему не хватало всю жизнь. Моя голова скатилась с подушки, и я очнулась от грез. Вскочив с дивана, я застыла посреди комнаты. Господи! Не сидеть же так всю ночь напролет! Можно спятить от этих мыслей! Я позвонила Марии и пригласила ее в кино.