— А что за фильм? — спросила она.
— „Моя ослепительная карьера".
— Ослепительная что?
— Карьера! — Я догадалась, что она уже навеселе.
— А где?
— У Д.У. Гриффита на Пятьдесят восьмой улице.
— Черт побери, а почему не на Вест-сайд? Фильм-то хоть веселый?
— Говорят, нет, но вроде интересный.
— О чем?
— Об австралийской писательнице, которую никто не принимал всерьез.
— Нет, это что-то занудное. Мне сейчас неохота такое смотреть.
— Ты что, уже набралась?
— Ну и что?
— С какой радости?
— Да ни с какой, если не считать того, что я пропустила просмотр. Представляешь, на полчаса застряла в метро на Восемьдесят шестой улице и опоздала! Хозяин злится, потому что я на месяц задержала квартплату. Мой чек терапевту не оплатили. А так все в порядке.
— Хочешь, я заскочу к тебе?
— Зачем?
— Да так, поболтать, чтоб тебя немного отвлечь. Тебе, по-моему, надо малость расслабиться.
— Расслабиться? Это только тебе, Зора, кажется, что медитация решает все проблемы, а мне — нет.
— Я такого не говорю, но меня она успокаивает. Я же вижу, тебе нужно что-то сделать.
— Нужно. Я как раз собираюсь налить еще.
— Может, тебе лучше не выходить из дома.
— А я и не собираюсь.
— Позвони, если что.
— У тебя есть деньги?
— Мария, я ведь только что переехала.
— Ладно, иди смотри свой фильм. Я перебьюсь. Всегда перебивалась и сейчас перебьюсь.
И я пошла одна. Не люблю быть с Марией, когда она пьет. Она становится шумной и прилипчивой. Пристает к незнакомым людям. Но в трезвом виде она прелесть. У нее жесткие правила: она никогда не пьет перед просмотрами или спектаклями. Хотелось бы, чтобы она всегда держалась этого, но какой толк давать советы, если их не выполняют?
Я сидела в темном зале, увлеченная фильмом. Да, мужественная женщина, в этом ей не откажешь. Пренебрегая всеми условностями, она делала то, что считала нужным, и ее упорство было вознаграждено. К концу фильма я ощутила прилив бодрости. На улице шел дождь. Мне не хотелось лезть в метро, и я остановила такси. Мои мысли все еще были в Австралии. Когда машина подъезжала к Бруклинскому мосту, дождь прекратился. Небо над Манхэттеном отливало красным, голубым и желтым. Такси остановилось у моего подъезда, и я увидела Фрэнклина. Он сидел на крыльце и курил. Я расплатилась с шофером.
— Привет, — сказала я. — А что вы здесь делаете?
— Жду вас.
— Меня?
— Вас.
— Зачем? — Конечно же я знала зачем: ничего с этим не поделаешь. Только слово, Фрэнклин, и мы прекратим эту игру раз и навсегда.
— Хотелось увидеть вас.
— А если бы я приехала не одна?
— Я бы сделал вид, что жду кого-то другого.