— Представь себе, они заходили ко мне неделю назад.
— Они любят делать сюрпризы. Мама говорила тебе о новом доме Кристин?
— Ну, а сама-то ты как думаешь? Разве эта старая стерва удержится, чтобы не сунуть меня в это носом? Сразу сообщила. Ты же знаешь мать не хуже меня, Дарлин. Она не меняется.
— Я не хочу ехать к ним ни на День Благодарения, ни на Рождество. А ты?
— Может, заеду. Хочу показать им свою новую подругу, Зору. Пусть видят, что и у меня может быть порядочная женщина. Ты же знаешь, матери никогда не нравились женщины, которых я приводил, даже Пэм. Но Зора ей должна понравиться.
— Ты думаешь, мама делает для кого-нибудь исключение? Да ей плевать. Папа, это еще куда ни шло, а мама…
— Папа меня не интересует. Он как был полудурком, так и остался. А вот ей мне хотелось бы доказать, что я не хуже других.
Дарлин только головой покачала.
— Только зря время потратишь.
— Но мне хочется ей это доказать.
— А кто такая Зора? Что за странное имя? Она, конечно, милашка? Все твои девицы очень милы, Фрэнклин, и фигура у нее наверняка прекрасная. А что она делает, кроме того, что резвится с тобой в постели? Это ведь для тебя всегда было самое главное, или ты повзрослел?
— Да перестань, Дарлин. Она не просто милашка. Она умница. А что касается постели, — засмеялся я, — так это не твое дело. Вообще-то, хоть ты вряд ли поверишь, но она певица, и мы теперь живем вместе.
— Надеюсь, не в твоей норе? Или, может, ты переехал?
— Не переехал. Я живу у нее, это рядом, через улицу. В отличном каменном доме, который я же и ремонтировал. Скоро мы снимем квартиру побольше, потому что в одной комнате она занимается музыкой, а у меня нет места для моих столярных работ. — Я закурил и бросил кубики льда в стакан. — Понимаешь, Дарлин, она не обычная певица. Она пишет музыку и знает нотную грамоту. Она училась в университете в Огайо, а сейчас преподает музыку в младших классах.
— Не ври, Фрэнклин! Как это ты умудрился закадрить такую женщину? И что ты можешь ей дать, кроме тех двадцати сантиметров, которыми ты всегда хвастал?
— Любовь, — сказал я и сам этому удивился.
Послушать Дарлин, так, кроме члена, мне и предложить женщине нечего. Мне даже стало досадно, ведь я понимал, что отчасти это правда, особенно сегодня. Но вместе с тем я был уверен: у меня есть что-то поважнее этого. Черт побери! В конце концов, котелок у меня варит, нам с Зорой хорошо вместе, мы говорим обо всем на свете. Смеемся, даже когда занимаемся любовью. Мы делимся друг с другом всем, что думаем и чувствуем. Неужели это ничего не значит? Но Дарлин все равно ничего не поймет, хоть тверди ей это до самого утра. Такое ей просто неведомо.