Час от часу не легче.
— Фрэнклин, фильм начнется через несколько минут.
— Не беспокойся, ты пропустишь только рекламу.
Он купил бутылку чего-то крепкого, и на это ушло восемь долларов из пятидесяти.
Когда мы вошли в зал, фильм уже начался, я огорчилась: не люблю пропускать начало. Мы шли по проходу, пытаясь найти два свободных места, но зал был набит битком.
— Вон два места, — прошептала я.
Фрэнклин знает, что я люблю сидеть подальше от экрана, но он направился к первым рядам. Я плелась за ним. Он нашел два места посередине; чтобы добраться до них, пришлось беспокоить людей.
— Простите, — сказала я, а Фрэнклин молчал.
Едва мы сели, как он открыл бутылку. Он положил мне руку на плечо, но вскоре убрал ее. Минут через сорок он заерзал. Я взглянула на него: он даже не смотрел на экран, а бормотал что-то себе под нос.
— В чем дело? — спросила я.
— Все это дерьмо собачье, — громко ответил он. — Я же говорил тебе, что не хочу смотреть этот идиотский фильм.
— А я хочу, — сказала я и откинулась на спинку кресла.
— Ну так я подожду тебя в вестибюле. — Фрэнклин поднялся.
Со всех сторон начали шикать. Посидев еще несколько минут, я тоже встала, кипя от злости. Людям пришлось снова подниматься, чтобы пропустить меня, и они были раздражены. Я не сразу нашла Фрэнклина. Он стоял на улице и курил.
— Фильм совсем не плохой, — сказала я.
Он вытаращил глаза.
— Ты никогда не служила в армии и не знаешь, как гнусно, когда любой белый слизняк приказывает тебе, что делать, когда вставать, ложиться, сколько раз приседать, обращается с тобой как с последним дерьмом, а ты ему и слова не смеешь сказать, не то получишь по зубам. Так что не тебе судить, хороший ли это фильм.
— Почему же ты не сказал мне этого до того, как мы истратили десять долларов?
— Только потому, что сегодня твой день рождения, и ты хотела посмотреть этот дурацкий фильм. — Он пошел вперед, не дожидаясь меня.
Было холодно и ветрено, хотя стоял сентябрь; я застегнула все пуговицы и направилась за ним. Каблуки моих ковбойских сапог стучали по асфальту. Я не могла понять, почему он в таком состоянии, но хотела, чтобы все это поскорее кончилось. Догнав Фрэнклина, я взяла его за руку: неосознанная попытка примирения.
— А когда ты был в армии?
— Когда и все.
— Когда же это, Фрэнклин?
— Не надо сейчас говорить об этом.
— Ладно, — согласилась я. Чувствуя, как болезненно он реагирует на мои слова, я решила больше не касаться этой темы.
— Кажется, поезд подходит, побежали! — схватив меня за руку, он потащил меня за собой по ступенькам так быстро, что я чуть не упала. Его явно что-то угнетало, но что именно, я не могла понять. А вдруг что-то случилось с Пэм или с одним из ребятишек, подумала я. Но пусть уж лучше сам расскажет, если, конечно, захочет. Не надо лезть к нему в душу, во всяком случае сейчас. В конце концов, сегодня мой день рождения, и — увы! — кажется, худший из всех.