— Все будет в порядке, дорогая, — проговорила Порция, провожая меня к двери. У меня не было сил даже повернуться и посмотреть на нее.
Голова моя безвольно лежала на каталке; меня ввезли в ярко освещенный зал. После того как мне в вену ввели иглу, мой рот стал как будто раздуваться, я почувствовала острый запах бензина. Но у меня же нет машины! Кто-то в белой повязке на лице велел мне считать от ста в обратном порядке. Почему от ста? Сто. Ребенок номер три. Умер. Уберите дренажную трубку! Пошевеливайтесь! У меня урок пения. Голос. Какой голос? Он умер? Я не могу петь. Ничего и никогда? Так вот цена за ребенка? Девяносто девять. Я обещала что-то не то Дилону, не то Перси, не то Фрэнклину — кому-то из них. Что именно? Обед. Черт побери! А в доме ничего, кроме детского питания. Девяносто восемь. Впрочем, есть отбивная в морозильнике. Но она как камень. Твердый, как палка. Девяносто семь. Отбивная. Палка. Кто? Я? Нет, не я. Ну давай, бей меня. Не бойся, бей. Девяносто шесть. Ну, попробуй, перейди эту линию. Я сама врежу тебе, клянусь. Предупреждаю! Девяносто пять. Трепло!
Очнувшись, я увидела, что лежу на столе в другой комнате, на кресле винного цвета. Рядом красивая темнокожая девушка не старше восемнадцати, явно африканка — скорее всего, сенегалка. Что она здесь делает? В черном кресле была женщина приблизительно моего возраста. У обеих были высоко подняты ноги.
— Как себя чувствуете? — спросил меня врач.
— Да вроде ничего. Никакой боли я не ощущала.
— Тогда вам лучше посидеть в такой же позе, как и эти женщины.
Я переместилась без особого труда и села около темнокожей девушки. На сиденье лежала белая подушечка. Я устроилась в кресле и врач опустил спинку. Ноги мои поднялись, как и у моей соседки. Врач вышел.
Я не знала, о чем заговорить с девушкой, и смотрела на свои ноги. Потом дотронулась до живота. Он был пустой. Из глаз моих потекли слезы, но я даже не пыталась вытереть их. Девушка протянула мне бумажную салфетку, и я с благодарностью кивнула ей. Почему у нас с Фрэнклином все не так, как у людей, почему мы не поженились? Почему у него нет постоянной работы? Почему у меня нет контракта на грампластинку? Почему…
— Ты откуда? — спросила я девушку.
— Из Сенегала, — ответила она.
Почему-то я испытала облегчение.
— А чем ты пользуешься?
— Ничем.
— О!
В комнату вошел врач, и я вдруг спросила его:
— Кто у меня был?
Он пристально посмотрел на меня.
— Я не имею права говорить. Не думайте больше об этом. — Он направился к женщине, которая лежала на столе. Волосы у нее были густые черные, с матовым оттенком. Она посмотрела на нас троих.