— Мне так смешно было слышать от Фабриса, что он все это покупает, так как во время войны пригодятся теплые вещи — он всегда говорил, что в войну будет страшный холод — но теперь-то я вижу, как он был прав.
В женских сердцах на ближних подступах Линдино имущество возбуждало смешанное чувство ярости и восхищения.
— Ну смотри, это честно? — как-то сказала мне Луиза, когда мы вывезли погулять в колясках младших детей, обе в костюмах из шотландского жесткого твида, — совсем не то, что французские, красиво облегающие фигуру, — в шерстяных чулках и кофточках собственной вязки, тщательно подобранных в тон, но, упаси Боже, не «под цвет» пиджаку и юбке. — Линда себе уезжает, замечательно проводит время в Париже и возвращается вся в дорогих мехах, а мы с тобой? Торчишь всю жизнь при все том же старом скучном муже, а тебе за это — стриженую овчину до колен.
— Альфред — не старый и не скучный, — благородно вступилась я за мужа, хотя, конечно, в душе прекрасно понимала ее.
Тетя Сейди восхищалась Линдиными нарядами без всякой задней мысли.
— Какая бездна вкуса, детка, — говорила она, когда на свет Божий извлекалось очередное умопомрачительное творение. — Это что, тоже из Парижа? Поразительно, что там можно получить практически даром, когда берешься умеючи.
Моя мать в таких случаях начинала усиленно подмигивать всякому, чей взгляд ей удавалось перехватить, включая саму Линду. Лицо у Линды при этом становилось каменным. Она не выносила Скакалку, сознавая, что до встречи с Фабрисом сама уже сворачивала на ту же дорожку, и содрогалась теперь, наблюдая воочию, к чему она приводит. Мать начала с того, что избрала в общении с Линдой подход типа «чего уж там лукавить, душечка, — да, мы с тобой падшие женщины», и худшего выбора сделать не могла. Линда стала вести себя с нею не только отчужденно и холодно, но просто грубо, и бедная Скакалка, не понимая, что она сделала обидного, на первых порах очень страдала. Потом сама стала в позу и объявила, что со стороны Линды нелепо держаться подобным образом — ломаться и строить из себя принцессу, когда ты на самом-то деле дамочка легкого поведения, пусть и высшего разряда. Я попыталась объяснить, какой романтики исполнено Линдино отношение к Фабрису, к тем месяцам, что она провела с ним, но у Скакалки собственные чувства за давностью притупились, и она то ли не смогла, то ли не захотела понять.
— Она ведь с Суветером жила, верно? — сказала мне моя мать вскоре после того, как Линда водворилась в Алконли.
— Откуда ты знаешь?
— Да на Ривьере все это знали. Про Суветера такое почему-то всегда становится известно. А на сей раз это отчасти сделалось событием, потому что казалось, он навечно уже связал себя с этой нудной Ламбаль, но ей потом пришлось по делам уехать в Англию — тут-то Линдочка не растерялась и сцапала его. Великолепный улов, можно ее поздравить, только не понимаю, довогая, для чего столько важности напускать на себя по такому поводу. Сейди не знает, это ясно, и я, конечно, не проговорюсь ей ни под каким видом, не такой я человек, но когда мы в своем кругу, Линда, по-моему, могла бы все-таки держаться чуточку приветливей.