— Тоньино! — воскликнула Лена, и ключи выскользнули у нее из пальцев.
Пока она поднимала их, Антонио успел подойти ближе. На нем были черные, до блеска начищенные башмаки, серые фланелевые брюки с отутюженной складкой, свежевыстиранная рубашка с немного выношенным воротничком и тщательно вычищенная черная куртка. Шляпа с широкими полями затеняла изуродованную часть лица. Он робко улыбнулся Лене.
— Я только что отправила тебе письмо, а ты уже здесь. Как это возможно? — удивилась Лена.
— Не знал, что ты мне написала. Уже несколько дней я не живу дома. Я… приехал попрощаться. Уезжаю в Америку, — проговорил он негромко.
Они стояли под портиком, тянувшимся вдоль всей улицы, стеснительные и неловкие, как подростки во время первого свидания.
— Значит, ты решился, — сказала Лена.
— Мама едет со мной, — сообщил он.
— Как поживает Джентилина? — торопливо спросила Лена, опасаясь, что мать Тоньино вот-вот покажется из-за угла, и понимая, что не сможет без стыда взглянуть в глаза этой кроткой и любящей женщине, всегда относившейся к ней по-доброму.
— С ней все в порядке. Передает тебе привет. Она меня ждет на вокзале. Мы сегодня же уезжаем в Геную.
— Я тебе написала, чтобы ты знал мой адрес, потому что… Откуда ты узнал, что я здесь живу? — спохватилась Лена.
— Я всегда знаю все о тех, кто меня интересует, — ответил Тоньино.
Лена вспомнила, как в точности эти самые слова произнес Спартак, когда они встретились впервые. Неужели дорогие ей мужчины так похожи друг на друга?
— Что еще говорилось в твоем письме? Я ведь его так и не прочту, — спросил Антонио.
— Я уже не помню, — уклонилась от ответа Лена. — Ты очень зол на меня?
— Да разве бы я приехал, если бы был зол? Ты славная девочка, Лена. Ты была мне хорошей женой, — прошептал Тоньино.
— Мне так хотелось бы сохранить нашу фотографию, ту, что стояла на буфете, — робко попросила она.
— Это единственное, что мне осталось на память о тебе. Позволь мне сохранить ее, — умоляюще произнес он, краснея до корней волос.
— А я все еще ношу твое гранатовое ожерелье, — сказала Лена, расстегивая ворот платья.
При этом Тоньино заметил блеснувшую брошку в виде розы из жемчугов и изумрудов. Он сразу узнал эту вещь. Она принадлежала Одетте.
— Это он тебе подарил? — спросил Антонио, кивнув на сверкающую драгоценность.
— Угу. Да это пустяк, дешевка, — отмахнулась Лена. — Она ненастоящая.