Ростом задумался.
— Да, это очень верный признак, — сказал он убежденно. — Однако не пора ли нам в лачугу?
— Пойдем разведем огонь, приготовим что-нибудь поужинать до его прихода, — ответил Тирэ и стал собирать сделанные им каменные орудия.
Ростом снова вернулся к своей верше; веревкой, сплетенной из гибких ветвей, он притянул ее к берегу. Затем, засунув в нее руку, стал вынимать рыбку и класть в маленькое лукошко. Когда он вторично запустил руку, то вытащил двух раков. «Как это вы заблудились и попали сюда?» — сказал он и тоже бросил их в лукошко. Набрав достаточно рыбы, он поставил вершу на прежнее место и, взяв лукошко, покинул берег. Оба товарища направились к лачуге, продолжая прерванный разговор.
В той стороне леса, откуда был слышен стук, работал человек, о котором говорили молодые люди.
Это был мужчина высокого роста, почтенной наружности и с глубокомысленным, благородным взором. Пышная борода, блестевшая, как черный янтарь, покрывала его могучую грудь. В глазах горел огонь. Вероятно, очень красивый в молодости, он и сейчас был красив. Во всех его движениях чувствовались энергия и величие. Он сочетал в себе что-то неземное и земное в его возвышенном благородстве. Его одежда духовного пастыря имела жалкий вид. Ноги были обуты в сандалии из древесной коры. Но даже в столь убогом одеянии он все же был похож на небожителя, которого, несчастные обстоятельства обрекли на каторжное существование…
Умелыми движениями руки он взмахивал тяжелым каменным топором, и громадное дерево кряхтело под его ударами. Топор скорее скоблил, чем тесал. Тем не менее его удары, выражавшие упорное и неустанное терпение, оставляли на толстом бревне следы большой работы.
Дерево, лежавшее перед ним, как гигантская рыба, было царем и патриархом леса. Прошли века, пока оно вырастало, превращаясь в гиганта, и много времени пришлось употребить, пока тупой каменный топор с помощью неутомимой и терпеливой руки отделил его от корня и повалил на землю.
После этого человек стал его долбить, чтобы сделать лодку. Он работал с такой быстротой и энергией, что, казалось, если бы ногти его были из железа, он перестал бы пользоваться каменным топором. Работа уже подходила к концу. Борта лодки были выравнены, а середина выдолблена. Еще несколько недель работы, и лодка будет готова. Он был уверен, что с ее помощью освободится из заточения, сразится с морскими волнами, чтобы отправиться на родину, куда его призывали долг и бедствия страны.
В куче стружек валялось много каменных топоров, притупившихся и ставших непригодными. Камень износился, но энергия этого человека, его выдержка оставались несокрушимыми.