Соломон в ту пору челноком сновал между Союзом и Штатами, и в его отсутствие мне вменялось в обязанность контролировать текущие дела, а дела тогда были – ой какие!
Шеф работал по-крупному, поставляя оборудование для нефтедобычи и газопроводов, деревообрабатывающие станки; сотнями тонн перепродавал российское сырье, и от сумм, проставленных в его контрактах, иной раз я впадал в транс беспомощного патриота, на глазах которого иноземцы-захватчики устраивают конюшни в церквах Кремля.
Грянувшая перестройка съежила эту малину, как внезапные заморозки, и советские граждане, получившие возможность выезда за рубеж и открытия собственных компаний как на территории отечества, так и вне ее, быстро разобрались, что великолепно могут обойтись без посредников, съездив в те же Штаты с нанятым переводчиком, без труда отыскав там любого необходимого партнера, и заключить контракт напрямую, выгадав явную финансовую выгоду.
Прошлые чиновнички-крохоборы со стонами уходили в безвестное никуда, хозяйственники на местах обретали независимость, знания рынка, перебирая денежки уже в собственном кармане, а не в государственном, и наша «Соломон трэйдинг» благодаря всеобщей ликвидации коммерческой безграмотности стремительно теряла халявные позиции, предоставленные ей благодушным недоразвитым социализмом, ратующим за дружбу и взаимопонимание между народами.
Соломон-эконом, курсирующий между Нью-Йорком и Москвой в дешевом туристическом салоне, с негодованием рассуждал о всяких там свежевылупившихся нуворишах, позволяющих себе летать первым классом, проживать в «Ритц-Карлтон» и ездить по Америке в умопомрачительных лимузинах. Однако, шипя и пуская завистливую слюну, сознавал Соломончик, что процесс идет объективный, время зарубежных захребетников заканчивается, доступ к бюджетным деньгам для них перекрыт, и те, кто ранее смотрел на него, как на важного американского господина, соблаговолившего осчастливить своим пребыванием зачуханные российские просторы, ныне утратили восторженную гостеприимность, уяснив, наконец, что перед ними – всего лишь представитель шакальей стаи, решившей поднажиться на периоде становления новой российской державы.
Время жирных кусков сменилось для господина Спектора временем подбирания объедков.
Мое же время прислуживания также закончилось.
Многие из прошлых приятелей открыли собственные фирмы, я тоже был способен начать автономное плавание в штормовых волнах российского бизнеса, но решил покантоваться в прежней, привычной лодке, принципиально поговорив по данному поводу с потускневшим, хронически грустным Соломошей.