— Она вопрошала дух Пушкина, долго ли еще продержатся оккупанты.
— Что ж он ответил ей?
— Говорит, что Александр Сергеевич ответил какой-то шуткой. Довольно неприличной.
Оба засмеялись.
— Пушкин и на том свете не может угомониться, — промолвила девушка. — Нет-нет да и выкинет какой-нибудь фокус.
— Можно представить, до чего ему осточертели эти спириты, — вздохнул Сережка. — Как все-таки легко у нас дышалось, Ляля… Все время будто озоном атмосфера была насыщена. А теперь иногда станет так душно… так душно, что поднялся бы посреди ночи и пошел хоть глоток этой свежести искать… Хоть разок вдохнуть!
— Тебе, вижу, снова хочется пуститься в свои странствия?
— Иногда, кажется, совсем удается убедить себя, Ляля, что не нужно, что мы должны здесь оставаться, а потом… снова хочется! — Сережка задумался и почти со злостью прочел:
Пойду я, гонимый, пойду я, осмеянный,
Не в силах забыть ничего все равно,
Напрасно чужими ветрами овеянный,
Все верный тому, во что верил давно.
— Хорошо, — усмехнулась девушка, — мы тебя пошлем, только не в дебри.
— А куда?
— Потом узнаешь. Попутешествуешь малость. Теперь вообще много людей путешествует. У нас вот ночевали люди из Харькова. Разговорились, конечно, про оккупантов. Одна, совсем уже старенькая, знаешь, как сказала? «Не вечно же им, — говорит, — быть… если все люди против…» Это мне очень понравилось! С такой искренней, непосредственной уверенностью произнесла она эти слова!.. Вообще мне кажется, Сережка, что, несмотря на гнетущую тяжесть оккупации, люди наши не только не шарахнулись кто куда, а, наоборот, стали еще более сплоченными, еще более честными друг с другом. Я, конечно, имею в виду не те ничтожные шкурнические элементы, которые повыползали сейчас из всех щелей, а настоящих людей, основную массу нашего народа. Выйди в город, прислушайся: все клокочет!.. Немцы ходят среди людей, однако встречные словно пропускают их мимо, ускользают от них, не давая войти в самую гущу, в самую ткань жизни. Самое главное, что в сердце народа не угасает великая вера. Ты заметил, все живут, прислушиваясь к востоку: не гудит ли? Не приближается ли?
— Верно! Город полон надежд, — сказал Сережка, глянув на девушку.
— Вот это она и есть, та сила, Сережка, которая умножает и наши с тобой силы! Обрати внимание, как, например, простые женщины относятся к бойцам других национальностей… Вот хотя бы история с Ленькой… А сколько их таких? В каждом селе полтавские матери дают убежище если не одному, то нескольким окруженцам, есть среди них и русские, и белорусы, и узбеки, и грузины!.. Разве это не важно, Сережка? Это очень важно!..