Вскоре Сила, не прощаясь, ушел, оставив после себя в хате тучу махорочного дыма.
Куда он завтра повезет Сережку? Что это будет за разговор? Возможно, это и в самом деле кто-нибудь из бывших его знакомых по институту? Но как быстро им стало известно, что он, Ильевский, уже здесь! Очевидно, за его деятельностью все время следят чьи-то пристальные глаза. Оказывается, кого-то интересует Сережкина работа, Сережкина судьба. Что это должен быть кто-то из своих, в этом у него не было никакого сомнения. Но кто, кто? К сожалению, это выяснится только завтра. Как долго ждать!..
Девчата возвратились раскрасневшиеся, возбужденные, запорошенные снегом. Отряхиваясь, они наперебой рассказывали, как удачно все обошлось. Листовки разнесли, передали в надежные руки.
— Наверно, сейчас никто в общежитиях не спит, все читают о победе под Москвой!
— И в «Волне коммунизма», наверное, не спят, мы и туда передали, — радостным голосом рассказывала Марийка. — Это здесь поблизости, колхоз так называется — «Волна коммунизма»… Ой, у меня до сих пор еще в ушах полно ветра! Мы так бежали!..
— С кем же вы в колхоз передали?
— Встретили Сашку Дробота, он к кому-то на коне приезжал…
— Кто этот Дробот?
— Счетовод тамошний, до войны был комсомольским секретарем на хуторе… Честный парняга!
— Честный, говоришь?
— Да говорю же — комсомолец!
— А какой там снег, Сережка, чудный! — щебетала Люба. — Всю дорогу барахтались. Я Марийку как толкну в сугроб!..
— А я тебя! Качала, как сама хотела!
Девчата разделись, забрались, смеясь, на лежанку и уселись, как горлицы, рядышком.
— Ну а теперь песни петь!
— «Широка страна моя родная!..»
До поздней ночи Сережка напевал с девчатами песни, по которым так соскучился в Полтаве. Здесь, в этом рабочем бараке, посреди занесенной снегом степи, для них словно бы не существовало ни запретов, ни опасностей, ни оккупации. В самом деле, еще никогда парню не было так хорошо, как в эту ночь. В перерывах между песнями Марийка говорила, что его бамбуковая палка годится на древко для знамени, и пообещала принести знамя в Полтаву, но не раньше чем весной, когда земля оттает, потому что сейчас, в морозы, она как камень и трудно вынуть то, что спрятано в ней… Весной, весной!..
«Она и сама как Веснянка!» — думал Сережка о девушке, глядя на золотые капельки веснушек, казавшиеся ему удивительно красивыми. Веснянка! Не будь здесь сестры, он сказал бы Марийке, что она как Веснянка…
Сказал бы или не сказал бы?
XV
В четырех километрах от совхоза в глубокой балке притаился хутор Яровой, или, по-новому, колхоз «Волна коммунизма». Он раскинулся в стороне от большой дороги, спрятавшись в овраге, как в люльке, и это не раз спасало колхозников от налетов немецких бандитов.