— С кем?
— С той девушкой, за которой наблюдаете вот уже десять минут. Вы — за ней, я — за вами, вполне возможно, что кто-то заинтересуется и мной, — его улыбка обезоруживала, но фамильярность раздражала. Кроме того, «наблюдатель» ненавидел неожиданности, а этот наглец возник внезапно и тем самым априори настроил против себя.
— Чтобы знакомить, надо самому быть знакомым со мной.
— А мы не просто знакомы, Геннадий Тимофеевич, — проигнорировал сухой тон улыбчивый тип. — Когда-то вы даже нуждались во мне. Мы глотали литрами кофе, курили пачками сигареты и клялись, что как только добежим до цели, сразу станем вести здоровый образ жизни. Помните нашу клятву? — Он выбросил вперед указательный и средний пальцы, плотно прижатые друг к другу. — Коарис! — потом хитро прищурился и невинно спросил: — Неужели депутатство так отбивает память, или я, правда, здорово изменился?
Абракадабра из двух слогов от фамилий будущего депутата и его правой руки, именуемая клятвой, напомнила первые выборы, дружную команду, отчаянно сражавшуюся за своего кандидата, восторг победы, с каким не сравниться даже оргазму, и вечно хмурого молчуна, генератора многих полезных идей, бросившего их сразу после предвыборной кампании, как будто процесс заменял для него результат.
— Извини, не сразу узнал. Как жизнь?
— Не жалуюсь.
— А чем занимаешься?
— Рекламирую всякую всячину.
— Успешно?
— Не жалуюсь.
Геннадий замолчал, не зная, о чем спрашивать дальше. Этот человек, пусть и нужный вчера, сегодня был ни к чему. Они пребывали в разных мирах, общаться с такими нет смысла. К тому же имя его выветрилось с годами из памяти, а разговаривать с безымянным — все равно, что есть без соли, удовольствия никакого.
— Геннадий Тимофеевич!
— Просто Геннадий.
— Тогда я просто Дмитрий Елисеев, — догадался рекламщик представиться заново. — Можно вопрос?
— Попытайся.
— Почему вы без охраны?
— Я должен отгораживаться от людей стволами?
— Лучше танками, — Ольга обошла застывшего столбом депутата и стала рядом с верзилой. — Правда, от таких, как мой брат, не спасет никакая ограда. Когда Митя рвется к цели, сам становится хуже любого танка: раздавит любого, кто попытается помешать.
— Надеюсь, мне не грозит подобная участь, я никому мешать не собираюсь.
— Редкая черта для политика. Если надумаете баллотироваться в президенты, буду голосовать за вас, — без очков, при ярком свете она казалась еще красивее. Ровные белые зубы, гладкая кожа с легким румянцем, черные глаза, в которые тянет, как в омут, роскошные губы и грудь, пучок на затылке сменился волнистой гривой. Геннадию вспомнился Коваль, который попал тогда в самую точку: к лепке этой девицы приложил руку сам сатана.