— Как поживаешь, Маша?
— Напомните мне, пожалуйста, когда мы с вами переходили на «ты»?
— Напомню, — охотно согласился Егорин. — В пионерском лагере, двадцать лет назад. Только тогда мы не переходили на «ты», начинали с этого. Не помнишь? А я тебя не забыл, Маша Бодун. Хоть и времени столько прошло, и изменилась ты очень, но я все равно тебя узнал. Сразу, как только увидел. Даже сам удивился. Где ж ты раньше-то была, Машка?
Она решила не рядиться в тогу лицемерки.
— Я тоже тебя узнала, правда не сразу.
— Послушай, Маш, завтра — Новый год. Давай его встретим вместе. Вдвоем, только ты и я. Не случайно же мы с тобой столкнулись через столько лет, черт возьми! Может, это судьба делает нам новогодний подарок, а? — Евгений ухватил ее за руку, словно боялся, что она растворится в воздухе. На безымянном пальце сверкнуло обручальное кольцо.
— А жена будет одна?
— Ирка знает, что меня могут задержать дела. Она привыкла.
— Но я не привыкла.
Егорин разжал пальцы, отступил на шаг и прищурился:
— Уверена?
— Абсолютно.
— А вдруг я чем-нибудь пригожусь?
— Ты не золотая рыбка, я не старуха.
Он окинул ее оценивающим взглядом.
— По-моему, ты перепутала роли. Ну да ладно, забудем. Будем считать, что мы познакомились только сегодня. Надеюсь, увидимся вечером. Ты ведь не откажешь нашему гению в моральной поддержке, придешь отметить открытие выставки? Кстати, я наблюдал за вами. Кажется, из-за тебя Антон впал в транс, — наблюдатель ухмыльнулся. — Похоже, я с ним оказался в одной упряжке.
Волоча за собой остроносого оператора с телекамерой, к Егорину подскочила бойкая девица в черном костюмчике и затараторила:
— Господин Егорин, не могли бы вы поделиться с нашими зрителями мыслями о выставке? Чем привлекло вас творчество молодого петербуржца Антона Леднева? Разве в Москве мало талантливых скульпторов? — и, не давая опомниться, сунула под нос микрофон.
— Не мог бы! — рявкнул взбешенный меценат.
Но даже эту, единственную, фразу Мария не слышала. Она спешила к выходу, где, перекуривая, мило ворковали двое: ее друг и соседка Антона.
С первого взгляда на них стало ясно, что внезапный елисеевский приступ любовной горячки грозит обернуться хроникой.
— Митя, я устала. Поедем отсюда.
— Сейчас, — не двинулся с места тот.
— Дай, пожалуйста, ключ и скажи точный адрес. Я доберусь сама.
— Я тоже поеду с вами, — опомнилась первой белобрысая тихоня. — Мне надо собаку выгулять.
Собачий выгул оказался мощнее дружеской просьбы и мгновенно склонил чашу весов в пользу обратной дороги. В машине Мария приняла решение.
— Извините, ребята, я передумала. Хочу прогуляться по Невскому. Черкни мне адрес, Митенька, — она с невинной улыбкой протянула Елисееву блокнот и ручку. — Я недолго, ты не волнуйся.