Я встала, взяла Варину кофточку, саму Варю с новой игрушкой, которую она действительно выиграла у «однорукого пирата», и ушла. Потом вернулась:
— Это все, Саша.
— Ну все так все. Слушай, неудобно, человек поет про свое наболевшее… Послушай, песня какая классная… А ты стоишь и чего-то хочешь от меня.
— Саша… — Повинуясь непонятному импульсу (я действительно не думала об этом уже полтора года, у меня не было причин на это), я спросила: — У тебя другая?
— А у тебя? — Александр Виноградов взглянул на меня серьезно и строго.
— Господи… У меня — нет. А у тебя?
— А у меня есть другая женщина. Все?
Я смотрела на него, а он — на музыкантов, играющих негромкий блюз. Девушка с очень черными блестящими волосами с душой пела по-английски. Если бы Виноградов понимал слова, он бы очень удивился — как кстати.
«I will say «Good-bye», I will walk away, I will not look back, for I've heard you say… More than just «good-bye», more than «farewell», it will be as if we'd never met…»
Я скажу «пока» и уйду. И все будет так, как будто мы и не встречались никогда. Наивная и трогательная режиссура жизни.
— Теперь все. Нет. А как же Варька? Ты ведь говорил ей: «наша дача», «наша семья», «наша квартира», ты показывал ей комнату, где она будет жить…
— Не надо меня шантажировать Варькой. Мало ли людей расходится… Ты что-то еще хочешь спросить, Лена?
— Она намного моложе меня?
— Она моложе тебя.
— Она лучше, чем я и Варька?
— Фу-у-у… Нет, вы лучше всех.
— Тогда зачем тебе это надо? Я ни о чем не прошу. Я не понимаю.
— Когда я сам пойму, я тебе позвоню, идет?
— А мне пока что делать?
— Тебе? Работать… Варьку растить. В уважении ко мне. Что-то она опять сегодня волчонком на меня смотрит.
А почему я должна растить ее в уважении к человеку, который вынул мою душу, потер на терочке, посолил, поперчил, потом попробовал и даже есть не стал. Не понравилось. Объелся. Захотел другого.
— Я уволилась с работы, Саша. Ты же говорил…
— Ну что, будем теперь вспоминать, кто что когда говорил? Ты тоже много чего говорила и обещала.
Ну, ну, Лена, бей по морде, бей при всех, выливай в эту наглую самодовольную жестокую морду свежевыжатый морковный сок с пышной пенкой, пусть утрется этой пенкой, и уходи с гордо поднятой головой! Больше чем «good-bye»! Как будто и не встречались! Скажи ему: «Пошел к черту!» Скажи те слова, которые ты в ярости можешь сказать Варьке! Ну что ж ты, Лена!.. Уходи и подавай на алименты — Варька же официальная дочь этого мерзавца. И больше — никогда! Никогда…
Я поставила стакан с соком на стол и ушла.
Меня ломало, колотило, выкручивало несколько дней. Я не спала, не ела, ни с кем не разговаривала. Кормила Варьку, помогала ей с уроками и просила ее не спрашивать меня, почему я молчу и плачу. Варька обнимала меня и садилась рядом.