— Почему бы ты им не позволила?
Этот вопрос как будто испугал её, и она не сразу ответила.
— Я хотела спросить тебя… Ирвин очень много рассказывал о тебе. Я все выпуски пересмотрела! — смущённо хихикнула Сара.
В её исполнении смешок был похож на всхлип. Однако она оставалась спокойной — руки не дрожали, и дыхание было в порядке.
— Ведь ты… Вам же не сразу это сказали, правда? Ты помнишь, как узнал, что ты андроид?
Такого вопроса я не ожидал!
— Помню, конечно, — ответил я, а про себя добавил: «Хотел бы я забыть!»
— Ты помнишь, что ты чувствовал к профессору Хефнеру? Он же был вам как отец?
— Хофнер, — поправил я. — Профессор Хофнер. Да, он был как отец. И остаётся таким. Я помню, что я чувствовал. Сначала я понял, кто я. Потом обрадовался, что догадался и нашёл доказательства. Потом разозлился, что нам врали. Что он врал! Потом я понял, почему. Потому что то, кем я был и каким осознавал себя, было невозможно без этого вранья. И вообще это был проект по клонированию и мозговой ткани тоже. Для них это не было ложью… В общем, это было сложно. И это длилось полтора месяца — от того дня, как Чар… Как эта идея прозвучала и до того дня, когда мы получили официальное подтверждение, — и я принялся за остывающий суп, оставив её переваривать услышанное.
Я прикончил первое, когда она снова заговорила:
— Но ты не обижался?
— Разве что немножко! — усмехнулся я, вспоминая, каким довольным становилось лицо Проф-Хоффа, когда ему удавалось вызывать в нас это смешное чувство.
— И ты не хотел мстить?
Я выразительно посмотрел на неё.
— За что?
— За то, что тебе сделали.
Я пожал плечами и пододвинул второе.
— Вы хотите сказать, за то, что меня сделали?
— Ну, да, — она отложила вилку и погладила свой живот. — Конечно… Это глупо! Дети не обижаются, что им дали жизнь, если это счастливая жизнь.
— Я не жалуюсь, — отозвался я и с демонстративным аппетитом захрустел тем, что в меню было обозначено как «зелень с крилем». — И не обижаюсь. Да я и не был ребёнком. Я помню себя уже взрослым.
— Конечно… — кивнула она. — Но ты мог чувствовать, что… Что это нечестно. Несправедливо.
— Наверное, мог. Это уже философия какая-то! Зачем вам это?
— Я пытаюсь понять, почему они предали нас, — прошептала она.
— Кто?
— Б-класс.
И опять она меня удивила.
— А вам-то что с того? — поинтересовался я, и, похоже, в моём голосе было слишком много насмешки и даже пренебрежение, потому что Сара впервые за время беседы подняла на меня взгляд.
И глаза у неё были строгие — тяжёлая предгрозовая синева.
— Раньше я была посредником. Посредником Б-класса. Пять лет я проверяла их сеть, защищала их права, помогала с адаптацией. Я была на их стороне! — отчеканила она. — И я ничего не заметила. Я пропустила… — и, оттолкнув нетронутую тарелку, она опустила голову.