В тот момент всё, что раньше существовало для меня только в виде текста, изображений и видеозаписей, обрело объём, глубину, запах и цвет. Всё это стало таким же реальным, как и я сам. Растения, грибы, рыбы, животные, люди — миллиарды судеб, каждая со своим ритмом и смыслом. Океан жизни, который хранил и мою долю.
Наверное, это было одним из первых свидетельств, что сборка прошла успешно: базовая личность начала развиваться. В отличие от логосов мне требовалось физическое подтверждение полученных данных — нельзя было просто загрузить и накапливать. В отличие от камиллов следовало проверить на себе — чужой опыт не годился. Я должен был прикоснуться, попробовать, оценить. После этого информация корректировалась намного быстрее, чем это происходило у представителей искусственного интеллекта. Но главное, менялся я сам…
Было приятно вспомнить о флоротерапии. Ряды деревьев и толстый ярко-зелёный ковёр ассоциировались с теми временами, когда не было ни кнопки, ни сомнений в себе. И даже повод, который привёл меня в Сад Восточного сектора, не мог омрачить ощущение жизни вокруг. «Надо будет потом полежать», — пообещал я себе, направляясь в центральный операторский пункт, где была назначена встреча.
Операторскую ограждал строй подсолнухов, а сразу за ним начиналось травяное поле. С «небом» его соединяли струны несущих конструкций. Сад был самым высоким помещением станции — двадцать пять метров от пола до потолочных ламп и более сотни метров вширь. С одной стороны вверх тянулись террасы открытых оранжерей, с другой зеркальные стены цехов отражали колышущуюся зелень, создавая иллюзию простора. Свет обтекал специальное покрытие «струн», и они были похожи на засахарившиеся солнечные лучи. Это было так красиво, что на какое-то время я забыл о цели своего визита — просто стоял и любовался открывающейся картиной.
Высокие подсолнухи покачивались под еле ощутимым ветром. Сердцевина каждого цветка была полна созревающих семян — ещё немного, и можно будет собирать урожай. Не зря эти огромные растения были символом биофабрики: они сочетали в себе живую красоту с пользой, и не важно, что семечки использовали в основном для украшения хлеба да ещё для школьных опытов.
Я вспомнил, что в естественных условиях подсолнухи поворачиваются за солнцем. В Саду движение светила имитировалось настолько, насколько это возможно. Хотел бы я посмотреть, как цветки дружно поворачивают свои круглые чёрные «личики» — словно энергоуловители на подстанциях, ловящие сияние звезды и посылающие его «Тильде», чтобы она в свой черёд превратила жгучее излучение в мягкий свет для цветов и травы…