Тем не менее тотальное перетряхивание отчётов за четырёхлетний период — это чересчур. ЭКСов приглашали тогда, когда последствия совершённых ошибок были очевидны. Теперь же каждый сотрудник биофабрики оставался под подозрением. Хотя официально преступником был только Мид (и кто-то ещё, но об этом решили молчать до поры до времени), пока дело не будет закрыто, каждый мог быть признан нарушителем.
Трудно спокойно работать под такой «тенью». Это пытка — каждый день ждать результатов, по итогам которых кто-то из своих будет обвинён.
Топоча, словно стадо слонов, Папа Сим добрался до своего логова, распахнул дверь — и недоумённо оглянулся на меня. А я был бы рад войти, да ноги не слушались. Стенд, висящий напротив директорского кабинета, ввёл меня в состояние ступора. Я едва не выронил свой обед и на какое-то время забыл, зачем явился в Сад и что мне нужно от Папы Сима.
Стенд был оформлен к несостоявшемуся юбилею Просперо Мида. Ему должно было исполниться шестьдесят, и профсоюз подготовил что-то вроде ретроспективы карьерных достижений. Получилось красиво: золотистые пчелиные соты, где каждая ячейка, реагирующая на направление и силу взгляда, содержала тот или иной знаменательный факт биографии.
Дело Мида я изучил досконально и сюрпризов не ожидал. А вот технология была любопытной — раньше я только читал о ней и первый раз столкнулся в реальности. Уловив направление моего взгляда, «восковой» шестиугольник раскрывался, оттуда показывалась пчелиная голова, шевелящая усиками, а потом галерея снимков и записей заполняла весь стенд. Но стоило на секунду скосить глаза, как соты закрывались, утягивая содержимое.
Когда-то gaze-switch планировали использовать в образовании и вообще для управления повседневными приборами, но медики и терапевты объявили его «костылями для здоровых». Теперь эту технологию применяли лишь в узких областях — для общения с паралитиками, в робототехнике да ещё в музеях. И на информационно-развлекательных стендах.
«А ведь кто-то же программировал эту штуку! — подумал я. — Собирал информацию, отбирал нужное, настраивал… Просто чтобы получилось хорошо. Мида никто не любил, но это не значит, что его не следовало уважать. Решили сделать ему, да и себе, такой вот подарок. Сделали. Повесили. А он… И уже никто не захотел прикасаться, иметь хоть какое-то отношение к бывшему заместителю директора. Решили: пусть ЭКСы снимают. Теперь это их забота».
Карьера у покойного профессора была довольно стандартной. Начиналось всё, как водится, с успехов на школьных олимпиадах. Мид был классическим «золотым мальчиком», одарённым и амбициозным. Быстро обогнал ровесников. Ещё в университете обратил на себя внимание научного сообщества. Многого достиг: и своя лаборатория была, и несколько крупных проектов, названных его именем. Последняя победа — окончательная расшифровка химического языка муравьиных. Она состоялась пятнадцать лет назад. Но поразило меня не это.