— Асенька, а вы бывали когда-нибудь в доме Нащокина? — спросил Сергей.
— Нет.
— О, тогда вам должно быть вдвойне интересно. Вы ведь знаете, кто такой Нащокин?
— Нет, — сказала Ася.
Не знает и не будет притворяться. Она совершенно не собирается казаться Сергею умнее, чем есть.
— Павел Воинович Нащокин был блестящим офицером, близким другом Пушкина, — пустился в объяснения Сергей. — Человек умный, редкого обаяния и душевной чистоты, натура талантливая и самобытная. Пушкину было с ним легко, непринужденно и всегда интересно. Нащокин обладал безошибочным художественным вкусом, острой наблюдательностью и умел отлично рассказывать, и Пушкину это импонировало. Он уговаривал Павла Воиновича писать «записки» и даже сам начал их под его диктовку. Между прочим, именно из нащокинских рассказов возник замысел «Дубровского», может быть, и «Домика в Коломне». Самого Нащокина Пушкин думал изобразить в романе «Русский Пелам», который, впрочем, так и не написал.
— Понятно, — сказала Ася.
— Хотя, справедливости ради, — продолжил Сергей, так и не дождавшись от нее более пространной реплики, — нужно сказать, что Нащокин был игроком и бабником и в связях был довольно неразборчив. Однако Пушкин и сам по этой части был не без греха и Нащокину все прощал. А Гоголь, тоже хорошо знавший и любивший Нащокина, писал ему: «Вы провели безрасчетно и шумно вашу молодость, вы были в обществе знатных повес и игроков, и среди всего этого вы не потерялись ни разу душою, не изменили ни разу ее благородным движениям».
— У вас отличная память, — похвалила Ася.
— А еще у Нащокина была замечательная жена, — сказал Сергей. — Ее звали Вера, и она тоже была хорошим другом Пушкина. С ее слов во второй половине девятнадцатого века, когда и Пушкин, и Нащокин были давно в могиле, были записаны воспоминания и рассказы о Пушкине. Сама Вера Нащокина умерла в глубокой старости… Но вот мы с вами и пришли!
Дом Нащокина — небольшой двухэтажный особняк — совершенно потерялся во дворе высотного дома. На подходе к особнячку красовались два зеленых мусорных бака. А вокруг баков пристроились «вольво», «тойоты», «мерседесы» и «рено». Вишневый «Ауди» Сергея тоже стоял здесь, — в самом деле, не на метро же он приехал. Видно, поставил машину и пошел на встречу с Асей.
Афиша у входа гласила: «Александр Рогов. Фотография и живопись».
Сергей распахнул дверь и галантно пропустил Асю вперед.
Первое, что бросилось ей в глаза, — публика на этом вернисаже была донельзя респектабельная. Никаких мальчиков в растянутых свитерах и девочек с немытыми волосами, никаких сомнительных личностей богемного вида и непризнанных гениев, похожих на бомжей. Нет, здесь по залам прохаживались господа в дорогих костюмах и дамы в туалетах почти вечерних — люди солидные, уверенные в себе и в своем окружении.