— Я хочу совсем другого.
Слова эти прозвучали так, будто она была раздражена, будто он каким-то образом подвел ее. И поскольку она не имела этого в виду, то почувствовала неловкость. За подобной неловкостью всегда приходила злость на себя.
И Тодд мягко пожурил ее:
— У тебя злой вид.
— Нет. Я просто разочарована, я же сказала.
Когда он пошел к машине позвонить, Аманда осталась на месте. Оглядываясь вокруг, она думала о том, как сильно может пленить человека кусок земли. Налетел, взметнув легкую юбку Аманды, северо-западный ветер — с океана или с далекой Аляски? Она снова обвела взглядом эту желанную землю, мысленно представляя: вот здесь, на склоне, вырастет основное здание, слева полукругом встанут коттеджи, как дома в деревне девятнадцатого века — каждый с передним крыльцом, где девушки смогут сидеть и заниматься или просто блаженствовать, ничего не делая. И Аманда воскликнула про себя: «Я должна все это построить и работать здесь, мне это нужно!»
Она посмотрела на Тодда, который стоял у машины и разговаривал по телефону. Поймав ее взгляд, он помахал ей. Ей так хотелось удержать его! Но скорее всего она потеряет его, как и многих других. Она никогда не рассчитывала на мужчин. Их притягивали ее мозги, ее густые светлые волосы и отличная фигура, которой она была обязана теннису. На какое-то время они оставались рядом, спали с ней, затем начинали избегать ее, придумывая разные предлоги, приезжали все реже и наконец не приезжали вообще.
— Ты холодна, — сказал ей Гарольд после трех лет жизни в браке.
Она любила его, но ему было так трудно угодить. Поднимаясь вверх по служебной лестнице в своей финансово-инвестиционной фирме, он обретал все более высокие, совершенные стандарты, касающиеся всего: друзей, развлечений, домашней обстановки, еды и одежды.
Ей, которая добровольцем работала с недавними иммигрантами и только начала учить китайский язык, вдруг вручили список скучных обязанностей: ежедневные встречи с нужными женами за важными благотворительными ленчами и ночная жизнь, во время которой завязывались «контакты» — за ужинами, в опере, в клубах. Все эти люди были лощеными, гладкими и говорливыми, уверенными в себе и в правильности выбранного пути. Они были вполне достойными людьми и относились к Аманде дружески, возможно, потому, что Гарольд сообщил им о ее принадлежности к семье, владеющей «Грейз фудс». Будучи членом этой семьи, она находилась под пристальным и полным любопытства вниманием.
Она это ненавидела, ненавидела растрачиваемое попусту время — на покупку одежды, на консультации с дизайнерами, на вытирание пыли с растущих коллекций французского фарфора и английского серебра, которые были слишком ценны, чтобы доверить их специальной службе. Эти коллекции напоминали ей о «Боярышнике»: по стенам развешаны аляповатые и очень дорогие предметы, книги в кожаных переплетах с золотыми обрезами, которые никто не читает, черный шелковый японский веер, серебряная карусель.