— Здравствуй, милая. Какой аппетитный пудинг!
Тина нахмурилась:
— А вот и нет. Сама его ешь.
— Я бы с удовольствием. Но мы с твоим папой идем сегодня ужинать. У дяди Оливера день рождения.
— Вы всегда уходите.
— Нет, моя радость. Мы никуда не уходили целую неделю, — сказала Салли, обнимая Тину и целуя ее в макушку.
— Не делай этого. Я не хочу, чтобы ты меня обнимала.
Озадаченная няня встретилась взглядом с расстроенной Салли.
— Но почему? Мамы всегда обнимают своих маленьких дочерей.
— Мне все равно. Когда ты отвезешь Сюзанну обратно в больницу?
Не проходило и дня, чтобы она хоть раз не высказывала своего вздорного требования.
— Я говорила тебе, что младенцев назад не относят, — прошептала Салли. — Мы же не отнесли назад тебя. Мы любим наших детей.
— Я ее не люблю. Я хочу, чтобы завтра вы отнесли ее назад.
— Подъехал мистер Грей, — сказала стоявшая у окна няня.
— Господи, а я еще не одета! Побегу переодеваться, Тина.
— Увези ее завтра назад, — заныла девочка, — вместе с ее кроваткой, одеялами и игрушками!
Считается, что лгать или уклоняться от ответа нельзя, и Салли редко так поступала, но этот случай был особенным. У нее больше не было сил, и она помчалась наверх, оставив няню управляться с Тиной. «Именно в этом все и дело, — в который раз сказала она себе. — Обычная ревность, только и всего. Какие еще нужны доказательства? Просто у Тины она приняла преувеличенные размеры, потому что Тина чувствительный ребенок. Со временем и с нашей помощью все это пройдет».
Март 1990 года
— Да, да, — ответил восседавший в своем кресле во главе стола Оливер Грей. — Я очень хорошо помню, когда мой отец пристроил этот эркер. Мне было тогда лет пять, значит, в тридцать втором году. Или около того, — добавил он, чтобы быть точным. — Мой дед посчитал это кощунством. Он поддерживал все в неизменном виде с того времени, как тут жил его отец. Если бы это было возможно, он сохранил бы в городе конку и газовое освещение. Он обладал тем, что называют характером.
Худощавый, с прекрасной осанкой и седеющими волосами, которые, как и у его предшественников, превратятся в белый венчик, Оливер не выглядел на свои шестьдесят три.
Небольшая группа гостей, собравшихся в столовой, почтительно слушала эти семейные воспоминания. Йен и Клайв, его сыновья, Дэн, его племянник, жены Йена и Дэна — все смотрели на патриарха.
— Да, он любил этот дом, свой «Боярышник», и каждый год сажал новое дерево. Самому старому из них теперь уже больше восьмидесяти, и, как видите, они по-прежнему каждое лето цветут. Надеюсь, вы продолжите эту прекрасную традицию, когда я уйду.