В столицу Карл послал рапорт об очередной славной победе шведского оружия и духа. Вражеская эскадра уничтожена, несмотря на неблагоприятные погодные условия, только несколько наглых разбойников смогли в панике сбежать на берег, ранеными и обречёнными. Несомненно, доблестные драгуны Её Величества вскоре выловят их всех и привезут в кандалах, для переправки на справедливый суд в Стокгольм.
Бравурность и победоносность рапорта Гюллениельма не спасли от отставки из-за прихода известий в метрополию о печальной судьбе не только Хлебного острова, но и большого каравана с трофеями, добытыми шведской армией на юге Польши. Клан Оксешернов пожертвовал адмиралом, отдав его должности набиравшему силу клану Делагарди. Концовка у вскоре изданных рифмованных мемуаров получилась пронзительной и минорной.
* * *
Всю дорогу по Бугу и Висле Юхим мучился и терзался. Это так красноречиво отражалось на его физиономии, что сей факт легко замечали окружающие, почти не пристававшие по поводу пошутить или рассказать о чём-то. Нет, не похмельем — визит зелёненьких бесенят не грозил. Из запоя супруга Срачкороба вывела, можно сказать, профессионально — имела немалый опыт в этом деле с первым мужем. Выглядел, правда, не на восемнадцать лет, с юным аристократом из Италии теперь не старого ещё казака можно было бы перепутать только очень издали — благодаря сохранившейся стройности. Почти белые из-за седины оселедец и щетина на лице; заметное отсутствие значительной части зубов; нос, пусть немного выровнявшийся после последнего перелома, но с бросающимися в глаза следами старых, другие шрамы на лице; большие тёмные круги под глазами и усталый взгляд старого человека. Хотя прожил он не так уж много лет — для юноши такое описание никак не подходит.
Физически себя чувствовал, можно сказать, хорошо — почти как в былые годы. Ну, то есть, относительно хорошо. Или, скорей, не так уж плохо, как могло бы быть, и сам ожидал. Вместо привычных похмельных тягот, отравлявших существование и делавших жизнь филиалом преисподней, даже выпивку — не удовольствием, а необходимой для существования, но очень неприятной процедурой (приём внутрь первой чарки после сна превращался в пытку), проявились болячки, горилкой глушившиеся. Вроде бы, не смертельные и не особо болезненные, однако, неприятные, ограничивающие в действиях, часто — унизительные. Иван предупредил, что ещё одна застуда внутренностей и Юхим навсегда может потерять интерес к женщинам. Для простого сечевика — не так уж страшно, а для женатого на молодой, горячей в постели женщине — более чем неприятно.