«Да… Всё хорошо, прекрасная маркиза… Не подумал я, что летом, в жару, телеги раздолбают такое покрытие вдребезги, не хуже танков в двадцатом веке. Лето ещё не пришло, а о замене асфальта здесь уже думать надо. Пока асфальт на тротуары перенесём, пора людям дать возможность спокойно ходить по улицам, не боясь наезда лихого всадника или кучера, а дороги оставим с гравийным покрытием. До широкого распространения шин и думать об асфальте на дорогах нельзя. Перед испанцами извиняться придётся, у них в колониях круглогодично жара стоит. А Богдан упёрся, и теперь летом в столице есть первая пешеходная улица. Не повезло казакам с попаданцем — то и дело мои предложения к убыткам вместо пользы ведут. Но другого-то нет».
Аркадий подавил желание спрыгнуть с седла на землю — при проблемах с сердцем строить из себя добра молодца не стоило. Степенно и не торопясь слез, привычно ласково похлопал жеребца по шее. Тот фыркнул и сымитировал попытку цапнуть хозяина зубами за руку.
— Скотина ты неблагодарная, Ворон, так и норовишь укусить руку, тебя кормящую. Вот обижусь и сменю тебя, черномазого, на белую и пушистую кобылку.
Конь в ответ фыркнул ещё, откровенно насмешливо, переступил передними ногами и помотал головой, выражая сомнение. Так, по крайней мере, показалось Аркадию. Конь для казака — не только средство передвижения, а ещё и боевой товарищ. Соответственно и отношение к нему особое, далёкое от беспристрастности.
Отдав поводья лихо слетевшему с седла джуре, Москаль-чародей невольно вспомнил папашу Ворона, Чёрта.
«У Ивана хлопот бы здесь было куда больше, тот гад укусы не имитирует, тяпает, будто хищник, только на Васюринского не покушается. Одному незадачливому воришке из переселенцев почти напрочь отгрыз пальцы, цыган вздумал у характерника коня увести, понадеялся на своё умение с лошадьми обращаться. Если бы дурачка тут же не повесили, пришлось бы большую часть кисти ампутировать. Зато человек в легенду попал, историю его смерти теперь, в сильно приукрашенном виде, по всей Руси пересказывают».
В больнице приход Москаля-чародея особой радости не вызвал. Если честно, то чего-то положительного рассмотреть в реакции медперсонала на его появление было очень сложно, пожалуй, что — невозможно совсем. Зато испуг, у некоторых переходящий в панику, бросался в глаза. Это притом, что данному учреждению знаменитый колдун уделял пристальнейшее внимание при каждом визите в Запорожье, заботился о финансировании, не жалел времени на проведение лекций для медиков. К тому же, как генеральный лекарь здравоохранения, санитарии и гигиены Малой Руси, имел право распоряжаться здесь как в своей вотчине. В данном вопросе Хмельницкий доверял его мнению абсолютно.