После разгрузочно-погрузочных работ произошло ещё одно неприятное действо. Сменившиеся на зерновозах экипажи ещё и, кроме предводителя, обменялись одеждой. К взаимному сильному неудовольствию — поляков не радовали вонючие от антинасекомной пропитки, латанные-перелатанные тряпки сечевиков, казаков — доставшиеся им с трофейной одеждой вши. Высокоповажному пану повезло — человека его комплекции среди вышедших в поход на Гданьск не было. На любом из них его одежда смотрелась бы странно и неестественно.
Почёсывание переодевшихся товарищей вызвало у сохранивших походную одежду приступ веселья и волну, нет, девятый вал довольно издевательских шуток. Особенно прикалывались над наказным атаманом, имевшим очень подходящую для этого фамилию. Сирком на Малой Руси обычно называли дворового пса, кабысдоха.
— Глянь, глянь, як чеше! От-от дырку протре.
— Иване, а ты зубами их хапай, тоби так зручнише (удобнее) буде!
— Семене, а ты чого чешешся? Ты ж вуж, а не пес!
— Иване, Иване, ногой спробуй! За вухом тоби ж ногою привычнее!
Попавшие под словесный обстрел вяло отбрехивались. Спокойно отнёсся к солёным шуткам над собой подчинённых и наказной атаман. Люди без чувства юмора на выборные должности в пиратском братстве Северного Причерноморья не попадали.
Сирко в перегрузке не участвовал, увлёкся допросом разряженного попугаем шляхтича. Ясновельможному Любомирскому хватило соображения назначить в такое сомнительное дело, как торговля с врагом, умного руководителя. Сразу поняв, что колдуна впрямую обмануть нелегко, а разоблачение чревато крупными неприятностями для него лично, поляк честно отвечал на все вопросы. А знал он много, в том числе — именно потому, что был умным и образованным. По иронии судьбы, польская и литовская шляхта, уверенно ведшая страну к национальной катастрофе, была наиболее образованным правящим классом в Европе. Увы, это как раз тот случай, который характеризуют «Не в коня корм». Шляхта преисполнилась чувством собственного величия и с пренебрежением смотрела на всех вокруг, теряя адекватность в восприятии мира.
Университеты университетами, но первым делом пан попросил характерника не губить его истинно христианскую, католическую душу — наверное, слышал о собеседнике что-то совсем уж страшное и связанное с нечистой силой. Век Вольтера и Дидро ещё не наступил, даже католическая знать искренне верила в бога и… его антагониста. На что атаман легко согласился. Со спокойной душой отдававший приказы о массовых казнях, Иван никогда не имел склонности к мелочному садизму и славился как человек благородный даже у татар и поляков. Мужественно встретивший смертельную опасность на палубе, поляк в беседе один на один «поплыл» — непрерывно потел, не мог полностью скрыть дрожь в пальцах. Однако больше чем потом, от него разило страхом — при всех потугах это стыдное для шляхтича чувство не показывать.