Дюмон подошел к г-же Бриньян и заговорил с ней очень тихо. Франсуаза заметила, что двое мужчин смотрят на нее, и отошла, услышав громкий смех г-на де Бокенкура.
— Ничего, дорогой мой, вы утешитесь с тетушкой. Ба, кого я вижу! Г-н Барагон, какая приятная неожиданность! — воскликнул хозяин дома.
Представительно выглядевший г-н Барагон встревоженно улыбнулся. Зеленый фрак академика, насчитывающий немало успехов на ученых заседаниях, шел ему больше, чем плохого покроя черный фрак с большой красной розеткой в петлице, в котором он пришел сейчас. На ноги он надел вместо лакированных вечерних башмаков открытые туфли из блестящей кожи на тесемках. Говорили, что он питал тайную страсть к графине де Бокенкур, поэтому каждый раз имел смущенный вид. Добавляли также, что г-н де Бокенкур никогда не упускал случая ради шутки дать понять милейшему г-ну Барагону, что он явился без приглашения. Смущенный Барагон уже извинялся и искал глазами г-жу де Бокенкур, чтобы она заступилась за него.
— Моей невестки, дорогой друг, здесь нет. У нее сейчас сидит любовник, которого она выпроваживает. — И г-н де Бокенкур громко расхохотался своей дурацкой шутке.
— Мне досадно за него, — отвечал г-н Барагон, потому что как только проходила первая минута неловкости, которую он испытывал, входя в гостиную, он всегда подавал умную реплику.
Не чувствуя себя ни поэтом, ни романистом, ни историком, ни даже, пожалуй, писателем, г-н Барагон сделался эссеистом. Если своими этюдами он и не снискал славы, то привлекал оригинальностью и живостью ума, публикуя литературные, исторические, моральные и социальные этюды. Г-н Буапрео называл его сыном Монтеня и Ларусса, но, добавлял он, во всяком отцовстве личность отца немного сомнительна. Буапрео и Дюмон в этот момент беседовали с Франсуазой де Клере.
— Я пишу портрет дочери баронессы де Витри. Вы, наверное, ее знаете, сударыня, ее мать — урожденная де Курсвиль.
Франсуаза призналась, что не знакома с ней, но ничего не прибавила в свое извинение и в объяснение, почему родня не поддерживает с ней отношений. Старый князь де Берсенэ, подойдя к группе, приподнял свою опущенную голову. Франсуаза снова увидела умные глаза, глядевшие на нее с симпатией. Г-н де Бокенкур в стороне расхваливал г-же Бриньян ее туалет, когда за их спиной раздался голос:
— Кузен, не пожелаете ли вы представить меня г-же Бриньян? — обратился к де Бокенкуру молодой человек двадцати двух лет, недавно прибывший в Париж. Его красивое, свежее и хитрое лицо с темными усами дышало молодостью и задором.