Полуночная свадьба (Ренье) - страница 32
В маркизе де Бокенкур потеря брата вызвала неподдельную скорбь, но он ни на минуту не задумался над тем, что его смерть может Что-либо изменить в условиях его существования. Он продолжал, как и прежде, обитать вместе со своей невесткой, ничем не поступясь из интимной простоты отношений, в которой жил с ней и которую присутствие его брата не могло теперь оправдать. Он не перестал заходить в любой час и без стука в комнату г-жи де Бокенкур, притом будучи в самом небрежном костюме, вплоть до того, что, выйдя из ванны, он наведывался к ней в купальном халате, полузастегнутом на его огромном, еще влажном теле. Впрочем, еще издавна у него сложилась привычка расхаживать полуголым по лестницам и коридорам. В мемуарах сообщается, что знаменитый маршал де Бокенкур, прадед его, имел обычай так же вести себя, и в таком подражании ему он находил нечто свободное и историческое.
Поведение де Бокенкура породило по поводу него и его невестки весьма странные слухи. Он их знал и терпел, лишь бы не расставаться с богатой жизнью. Вначале даже он подумывал о том, чтобы самому жениться на молодой вдове, но она, казалось, искренне оплакивала своего мужа, и г-н де Бокенкур опасался непредвиденных последствий. Ничто не указывало г-ну де Бокенкуру на то, что его невестка склонна вторично выйти замуж. Единственный мужчина, к которому она проявляла некоторый интерес, был г-н де Серпиньи. При таком тревожном открытии г-н де Бокенкур насторожился и решил поговорить с г-ном де Серпиньи.
Г-н де Серпиньи дал понять, что ничего не предпримет, если Бокенкур не будет противиться проявлению его невесткой интереса к его, Серпиньи, работе над керамикой.
Г-н де Бокенкур знал, что мастер керамики не раз пользовался деньгами его невестки, и между ними опять произошел серьезный разговор. Было решено, что г-н де Серпиньи приостановит свое наступление, за что г-н де Бокенкур обязывался не препятствовать ему в деловом отношении. Он вступил, как выражался, «пайщиком в горшечное производство».
Результатом подобного соглашения явилась длительная глухая вражда между ними. Предпринятая г-жой де Бокенкур постройка печей для обжигания в глубине ее лувесьенского парка привела в ярость г-на де Бокенкура. Он едва не нарушил договор, но помешали распространившиеся в обществе слухи насчет него и его невестки, которые совпали с появлением в их доме художника Дюмона. Г-н де Серпиньи мог воспользоваться подходящим случаем и сделать предложение г-же де Бокенкур.
Дело осложнялось еще и тем, что г-н де Бокенкур, всегда свободно обращавшийся с деньгами своей невестки, с некоторого времени производил большие траты на женщин. Из доходов г-жи де Бокенкур он накопил кругленькую сумму и хранил ее неприкосновенной на будущее время. Вообще же он жил на деньги г-жи де Бокенкур, которыми распоряжался как своими собственными. Червонцы папаши Дюруссо оплачивали любовные фантазии г-на де Бокенкура, которые ложились пятном на репутацию бедной г-жи де Бокенкур. Только что он переключил свое внимание с оперной дивы м-ль Вольнэ на девицу Франсуазу де Клере. Его намерениям весьма способствовали россказни Дюмона. Художник имел привычку разговаривать во время работы. Создавая портрет м-ль Вольнэ, он пускал в ход свои лучшие истории. Г-н де Бокенкур, присутствуя на сеансах, подстрекал рвение болтуна, и они старались превзойти один другого. Девица Вольнэ могла составить себе с их слов довольно нелицеприятное мнение о людях из общества. Имя девицы де Клере повторялось несколько раз. Дюмон, говоря о ней, отводил душу, с раздражением вспоминая, как она вежливо отклонила некоторые попытки его ухаживать за ней. Именно он подал г-ну де Бокенкуру мысль попробовать поухаживать за гордой бесприданницей. Г-н де Бокенкур вначале проявил в своих попытках некоторую умеренность, удовольствовавшись несколькими намеками и двусмысленностями, но, видя, что девица де Клере на них не отвечает, он решил изъясниться напрямик. Тогда он и прибег к помощи анонимной записки. Заметив искреннее возмущение молодой девушки, он испугался. Его оплошность грозила поссорить его с г-жой Бриньян и вызвать недовольство г-жи де Бокенкур. Он не скрывал от нее своих обычных похождений и свободно говорил о них с ней, так как в его план поведения по отношению к невестке входило обращаться с ней как с товарищем, которому рассказывают все свои веселые похождения. Но сейчас г-н де Бокенкур опасался, что последняя проделка не придется по вкусу г-же де Бокенкур, которая принимала живое участие в судьбе Франсуазы де Клере, беря ее всегда под свою защиту.