Хэдли слушал не перебивая, только ободряюще кивал головой. А когда она закончила, его глаза засияли. Он потянулся через стол и сжал ее руку.
— Стало быть, и ты знаешь. Ведь мы же не пара психов!
Они убрали остатки индийского пиршества. И пока Хэдли загружал посудомоечную машину, Джуэл заварила чай и рассказала ему о своей жизни. Впервые она сделала это без утайки и без приукрашивания фактов.
Чай они пили в гостиной. Джуэл сидела на диване, а Хэдли — на хромированном с полосатой обивкой директорском стуле.
— Ну вот почти и все, — закончила она. — Кроме одной небольшой детали: мы с Алленом собираемся разводиться.
— О, Мэд… извини, Джуэл…
Она пожала плечами:
— Все очень по-дружески и по-современному. Живем под одной крышей, пока не будет готова моя квартира.
— У тебя кто-нибудь есть?
— Нет. Только дочери. Надо пожить одной — многое обдумать, завершить. Кстати, должна тебе сказать, как я жалею о том, что произошло у меня с твоим отцом.
Хэдли помрачнел.
— Да, меня это здорово укололо. И гнев Анны совершенно иссушил. Она потеряла над собой всякий контроль.
— Не могу ее винить. — Джуэл сложила руки на коленях. — С ее… с вашей точки зрения я казалась… О, Хэд, не хочу ни оправдываться, ни обвинять. Что было, то было. Знай одно: я никогда не хотела причинить тебе боль, даже после того, как ты влюбился в Лидию.
— Ужасная глупость с моей стороны. Она была рядом, а ты далеко. Вот и все. Помнишь, по телефону я обозвал себя дураком. Какими мы были тогда детьми!
Джуэл кивнула. Она помнила, насколько была потрясена и как переживала, потеряв Анну.
— Анна тогда совсем взбесилась, — угрюмо продолжал Хэдли. — Полностью слетала с катушек, когда речь заходила о тебе. Я был в отчаянии… хотел тебя вернуть. А потом узнал о тебе и папе. В двадцать лет все видишь в черно-белых тонах. А Анна с самого детства испытывала сложное чувство к отцу. И в том, что случилось, не могла винить его. Вместо этого всю вину взвалила на тебя. Думаю, что в голове у нее все перепуталось.
Джуэл вздохнула:
— Мне всегда ее не хватало. Анна была мне сестрой, лучшей подругой.
Хэдли поднялся и пересел на диван.
— Анна ушла в себя, и никто из нас с этим ни черта не поделает. — Он вздохнул. — А я перерос ненависть. Сначала представлял, как унижаю тебя, говорю, насколько ты испорченная. Даже начинал писать. А потом махнул рукой, решил: пусть все идет как идет. Надо просто выкинуть тебя из головы. И преуспел в этом, пока…
— Пока не встретился со мной?
— Нет. Долгие годы я о тебе вообще не думал: не знал, где живешь и что делаешь. Это началось, когда я вернулся в Нью-Йорк; стал принимать за тебя других, за тебя прежнюю — такую, какой ты была. Вспоминал прошлое, все время перебирал в памяти и решил: все похоронено и забыто. Просто тогда мы были чертовски молодыми.