— Не реви, сеструха. Ничего страшного. В конце концов, мы живем в двадцатом веке, — проговорил Хэдли. — Можешь сделать аборт.
— Рэнди тоже так сказал. Рэнди тоже этого хочет.
— А ты не хочешь? — всполошилась Мадлен. — Вам же рано заводить ребенка.
— В этом-то все дело! — всхлипнула Анна. — Я испытываю внутри восхитительное чувство. Готова дать новую жизнь. Хочу иметь дюжины детей!
— Дюжины? Анна — крестьянка с Парк-авеню? Не верю! Неужели я это слышу от моей утонченной сестры? — удивился Хэдли.
— Слышишь. Так что завтра первым делом найди Рэнди и поговори с ним. Это твой долг, брат…
— Подожди, подожди… Мой долг? Да я даже не хочу, чтобы ты выходила замуж за этого зануду.
— Зануду? Значит, вот как ты думаешь о человеке, которого я люблю! — вскричала Анна и, сжав кулачок, сильно ударила брата по руке. Тот недоверчиво уставился на нее, но не отстранился. — Убирайся отсюда, Хэдли! Ко всем чертям! Не хочу с тобой больше разговаривать! Я серьезно!
Хэдли встал, глотнул еще шампанского и посмотрел на Мадлен.
— Она твоя. Разве ей что-нибудь втолкуешь? Пойду спать.
Мадлен вздохнула и обняла Анну. Она оказалась в щекотливой ситуации: следовало успокаивать подругу и одновременно доказывать ей, что никто не считал Рэнди занудой. Но друзья существуют именно для таких случаев. С Анной случилась беда, и ее надо было выручать.
— Все будет хорошо, — сказала Мадлен и повторила эту фразу много-много раз, потому что ничего другого придумать не могла. Наконец почти через час, после того как Анна прикончила бутылку шампанского и извела всю коробку одноразовых носовых платков, Мадлен убедила ее лечь в постель. Они обсудят все завтра, пообещала она и добавила: — Утро вечера мудренее. — Девушка понимала, что им обеим надо поспать.
Она отвела подругу наверх и дождалась, пока та заснет, а потом задумалась над ее положением, стараясь поставить себя на ее место. Как бы она справилась с подобной ситуацией? Забеременеть от человека, который не желал ребенка? Мадлен не знала. Ужасно! Через неделю Анна должна стать замужней женщиной. Что произойдет за это время, оставалось только гадать.
Несколько дней после возвращения в город Анна почти ничего не ела и замкнулась в себе. Никогда она не казалась Мадлен более уязвимой и хрупкой. Но была такой напряженной и раздражительной, что ее никак не удавалось разговорить.
Уатт и Элизабет Макнил даже не догадывались, какая драма разыгрывалась под их кровом. И относили нервозность и отсутствие аппетита у дочери на счет волнений по поводу предстоящей свадьбы. Хэдли выполнял работу для «десанта» и днем почти все время отсутствовал. А Мадлен, предоставляя Анну самой себе, чаще всего сидела в библиотеке и читала.