Он снова сдвинул брови, но нахмурился немного запоздало: беспечный очаровательный мужчина, которого она увидела при первой встрече, должен быть мечтателем, и этот образ был настолько далек от стоящего рядом вождя клана, — и продолжил настаивать:
— Вы в этом совершенно убеждены? Мне больше никогда не хотелось бы снова увидеть вас такой утомленной, даже переутомленной, как при приезде сюда. Вы определенно нуждаетесь в ком-либо, кто беспокоился бы о вас, кто, не колеблясь, вступился бы за вас, если бы увидел, что вам грозит опасность переутомиться. Есть такой человек?
Вопрос прозвучал как пистолетный выстрел, требуя столь же быстрого ответа, ответа, которого она не могла найти.
— Нет, в самом деле, нет… у меня есть мать, но она всегда слишком занята. Но, кроме того, я на самом деле ни в ком не нуждаюсь…
— Есть ли кто-нибудь в вашей жизни, кто достаточно озабочен тем, чтобы защитить вас от самой себя; от вашей ненасытной жажды работать?
Лицо Уолли внезапно возникло в ее воображении. Она почти забыла о нем. Она задала себе скептический вопрос: как я могла так полностью забыть о человеке, за которого намеревалась, всего лишь неделю назад, выйти замуж? Однако в коварный ответ: «Потому что ты на самом деле никогда не любила его!», — не хотелось верить и пришлось проникнуть в тайники разума, прежде чем эта истина разворошит еще сильнее уже разрушенное спокойствие.
Она ухватилась за Уолли, как за спасательный круг, облегчение, принесенное тем, что она вспомнила об его существовании, вызвало внезапный блеск в ее широко открытых глазах — блеск, не оставшийся незамеченным ее инквизитором.
— Да, да… — пролепетала она с пылом. — Есть Уолли. Кассел Д. Уэйли. Мы обручены, вернее, почти. Он дожидается, пока его положение в фирме станет достаточно прочным, прежде чем официально предложить мне выйти за него замуж, но, — она болезненно сжалась под его буравящим взглядом, — мы понимаем друг друга.
— Т-а-к! — Лайэн прошипел это единственное слово сквозь напряженно сомкнутые губы, напоминающие прорезь в лишенной выражения маске, звук прокатился по комнате, отскакивая от стен, и, казалось, становится все громче и громче вместо того, чтобы постепенно затихнуть в тяжелых бархатных шторах, закрывающих окна, и в море ковров, постеленных на полу. Она не могла себе представить, почему он так разгневался, но разгневан он, безусловно, был; неистово разгневан. Его кулаки сжались так, что сквозь натянувшуюся кожу косточки побелели, его глаза метали молнии, предвещавшие грядущую бурю.
Она отступила на шаг, испуганная его реакцией на ее слова, и добавила масла в огонь, встревоженно спросив: