Она уже относилась к Советскому Союзу с большой настороженностью, порожденной ее верой в свободу личности и абсолютной преданностью праву человека полностью раскрывать свои способности без вмешательства — сковывающего или опекающего — со стороны государства. Социализм, и особенно коммунизм, являлся в ее глазах полной противоположностью этому принципу. Когда же в ходе своих изысканий она увидела, какое массированное наращивание вооруженных сил происходит в Советском Союзе при Брежневе, ее инстинктивное неприятие сменилось весьма конкретной озабоченностью.
Ее первая речь на тему отношений между Востоком и Западом, произнесенная за несколько недель до подписания Хельсинкских соглашений в 1975 году, когда разрядка переживала пору весеннего цветения, представляла собой риторический эквивалент снежного вихря. «Слово «разрядка» звучит хорошо, и в той мере, в какой имеет место действительное ослабление международной напряженности, разрядка — вещь хорошая, — сказала она на собрании Ассоциации консерваторов Челси. — Но факт остается фактом: в продолжение этого десятилетия разрядки вооруженные силы Советского Союза увеличивались, увеличиваются, и нет ни малейшего намека на их сокращение в будущем». В январе 1976 года, еще глубже изучив вопрос, она возобновила свои нападки, которые не оставляли сомнения в том, какую позицию занимает она по отношению к Москве. Лейбористское правительство Вильсона, заявила она, «ликвидирует нашу оборону в момент, когда стратегическая угроза Британии и нашим союзникам со стороны экспансионистской державы приобрела более серьезный характер, чем в какое-либо время после окончания последней мировой войны». Советским Союзом «правит диктатура упорных, предусмотрительных людей, которые быстро превращают свою страну в самую передовую военно-морскую и военную державу мира. И делают они это не только ради самообороны». Русские, заявила она, «стремятся к мировому господству». Если Запад не пробудится, то «нам будет суждено, по их собственным словам, кончить на мусорной свалке истории».
Вильсон осудил эту речь как эмоциональную болтовню. Других откликов на нее в Англии не было, и, незамеченная, она тихо канула бы в Лету, если бы не одно обстоятельство. В Советском Союзе речь вызвала взрыв ярости. Агентство новостей — ТАСС заклеймило Тэтчер как «поджигательницу холодной войны». В сатирическом журнале «Крокодил» появились карикатуры, на которых она была изображена как «злая ведьма Запада» верхом на помеле над зданием парламента. Но самый лучший эпитет придумала газета Советской Армии «Красная звезда»: она назвала Тэтчер «железной леди». Получить подобный эпитет было для нее лучшим подарком. Ярлык «железная леди» окажется бесценным приобретением с точки зрения победы на выборах. («Русские прозвали меня «железной леди», — станет говорить она, выступая перед избирателями в ходе предвыборной кампании 1979 года. — Они правы. Англии нужна железная леди».) Тэтчер при каждом удачном случае хвастала своей репутацией «железной леди», резко критикуя Советы за «вопиющее нарушение» духа Хельсинки. После своего прихода к власти она обещала повысить расходы на оборону. Китай был так доволен ее наскоками на медведя, что ее незамедлительно пригласили нанести визит в Пекин, что она и не преминула сделать в 1977 году.