В начале 1978 года она подняла вопрос, затрагивать который не было принято, — расовый. Большинство политиков старалось держаться от него подальше как от абсолютно проигрышного. До нее только правый диссидент член парламента Инок Пауэлл да стоящий на крайне расистских и фашистских позициях «Национальный фронт» осмеливались возбуждать страхи почти трех миллионов черных, индийцев и пакистанцев среди пятидесятичетырехмиллионного населения Англии. Страна гордится своей, как она сама считает, врожденной, инстинктивной расовой терпимостью. Ведь в конце концов, Британия в основном благожелательно правила своей империей и по сей день возглавляет многорасовое Содружество наций. В Англии никогда не существовало той узаконенной расовой дискриминации, которая насквозь пропитывала движение за гражданские права в Соединенных Штатах.
Тем не менее в Англии существовали — и существуют поныне — глубокие очаги расизма, и не в последнюю очередь в парламенте, который приветствовал в своих стенах первых черных парламентариев только в 1987 году. Лондонская полиция тоже славится своей расовой нетерпимостью. Элитарные гвардейские части, несущие охрану королевской семьи, оставались сегрегированными вплоть до 1988 года, когда расовый барьер сломал один молодой черный солдат, принятый по прямому распоряжению принца Чарлза.
Конец империи привел к изменению расового состава населения Англии. Гарольд Макмиллан энергично поощрял иммиграцию, чтобы удовлетворить потребность страны в неквалифицированной рабочей силе, и иммиграция из стран Содружества стремительно росла. За период с 1959 по 1961 год приток иммигрантов увеличился почти в семь раз, с 21 000 до примерно 137 000 человек. Вскоре после этого правительство ввело законодательные ограничения: въезд разрешался только тем, у кого кто-нибудь из родителей или дедушек с бабушками родился в Англии, иными словами, — белым.
В 1972 году, после того как Иди Амин изгнал из Уганды — страны, входящей в Содружество, — всех постоянно проживавших там выходцев из Азии, Хит провел закон, разрешавший въезд в Англию жителям Уганды независимо от их происхождения. К середине 70-х годов ежегодное число иммигрантов составляло около 45 000. Под сенью соборов возводились мечети; в некоторых ресторанах и пабах блюда, приправленные острой индийской приправой карри, вытеснили традиционные пироги с мясом и почками, и даже в самой отдаленной сельской глубинке можно было встретить женщин в сари и мужчин в тюрбанах.
Безработица, сокращение бюджетных расходов, рост преступности — все эти факторы одновременно привлекли внимание к иммигрантской общине. Все чаще происходили стычки между белыми и цветными. По данным опроса Гэллапа, 59 процентов британской общественности полагало, что иммигранты представляют собой «весьма серьезную проблему», а 49 процентов призывало правительство дать иммигрантам денег на отъезд из страны.