Участие в выборах послужило долгожданным поводом для того, чтобы уйти наконец из «Бритиш Зайлонайт пластике». Но надо было подыскать себе новое место. В Дартфорде ничего подходящего для нее не было, но она нашла работу в Хаммерсмите — западном районе Лондона (все-таки это поближе к Дартфорду, чем Колчестер) в многопрофильной пищевой корпорации «Дж. Лайонз», где она проверяла качество бисквитных пирожных и разрабатывала искусственное сливочное мороженое. Горя желанием поскорее начать выборную кампанию, Маргарет переехала в Дартфорд, снова устроившись в комнате с пансионом. Для нее не имело значения, где жить. Она редко бывала дома.
Каждое утро она ездила в Лондон поездом 7.10, добросовестно прочитывая в дороге «Таймс» или «Дейли телеграф», газету настолько консервативную, что ее обычно называли «Дейли ториграф». Из Лондона она возвращалась поездом 18.08, забегала домой наспех перекусить и к восьми вечера опять выходила на улицу, чтобы выступать на собраниях и обходить дом за домом, собирая голоса избирателей. У нее не было ни своей машины, ни денег на такси, а местный общественный транспорт почти отсутствовал. И все же она принимала каждое приглашение, и добровольные помощники по очереди возили ее по городу из конца в конец.
Часто подвозил ее и Рей Вулкотт, один из первых ее сторонников и председатель городского округа. Однажды поздно вечером он проводил ее домой, и она, показав на баночку консервированных сардин на столе, сказала: «Вот мой обед». Вернувшись к себе, он описал эту сцену своей жене Люси. «Я была поражена, — рассказывала Люси. — Это надо же, она приходит домой после шестнадцатичасового рабочего дня, и ее ждет лишь несколько сардин!» Они решили пригласить Маргарет пожить у них. В доме имелось три спальни, но детей не было, и две спальни пустовали. Маргарет прожила у них полтора года, и, как сказала Люси, «она была, конечно же, идеальной гостьей» {41}.
После встречи с избирателями Маргарет обычно возвращалась домой часам к одиннадцати вечера, выпивала чашку кофе, садилась в кабинете за стол напротив камина и писала письма и просматривала газеты до часа или двух ночи. Вставала она всегда не позже шести утра и в половине седьмого выходила из дому, чтобы успеть на поезд. Такой распорядок дня выматывал ее. Она сама признавалась, что слишком переутомляется. Чаще всего она просто старалась не думать об усталости и продолжала работать наперекор всему, и эта самодисциплина стала ее постоянной чертой. «Порой нагрузка бывала чрезмерной, но большой секрет жизни состоит в том, чтобы на 90 процентов сделать это привычкой, — говорила она. — Таким манером превращаешь перегрузку в обычную рутину».