И больше всего.
Джек решительно сжал зубы. У них с отцом уже нет времени на игры, уклончивость и споры. Больше нет времени.
Джек шире открыл дверь и вошел в спальню. При виде отца — исхудавшего, потонувшего в двуспальной кровати — у него перехватило дыхание. За те шесть лет, что они не виделись, отец постарел на целую жизнь. Его посеревшая от болезни кожа туго обтягивала лицо, глаза провалились и были обведены темными кругами.
Он полулежал на горе подушек, устремив взгляд в угол комнаты. Джек проследил за направлением его взгляда. Там был установлен его саксофон — точно так же, как когда-то в гостиной.
Джек нахмурился. Занавески на окнах были широко раздвинуты, и в комнату лился яркий свет. На ветке дерева за окном громко распевала какая-то птица.
Но его отец предпочитал смотреть в темный угол. Как всегда.
В нем начал подниматься гнев, но Джек сумел с ним справиться. Он приехал примириться с отцом, а не продолжить войну.
— Здравствуй, папа.
Его отец повернулся и взглянул на него. Несколько долгих секунд он не отвечал, а только разглядывал его с равнодушной опустошенностью.
— Так, значит, ты приехал домой.
— Да. — Отец ничего не добавил, и Джек сунул руки в карманы. — Чтобы повидаться с тобой.
— Потому что я умираю?
— Да. И потому, что ты — мой отец.
Отец закашлялся, и этот звук пугающе гулко разнесся по тихой комнате.
— И что я должен тебе сказать? Спасибо?
Джек покачал головой и сделал еще шаг к кровати.
— Может быть, «Добро пожаловать домой». Или — что ты рад меня здесь видеть.
— Как хочешь.
Отец снова стал смотреть в угол комнаты, словно исключив Джека из своего мира.
Как он всегда его исключал.
На долю секунды Джек снова стал ребенком — заброшенным, обиженным, рассерженным. Мечтающем о внимании отца, о его любви. В нем волной поднялась потребность громко возмутиться, и, чтобы сдержаться, ему понадобились вся его зрелость и сила воли.
Он давно перестал быть ребенком. Он больше не нуждается в том, что отец отказывается ему дать. Он может прожить и без этого.
— Мне жаль, что прошло так много времени. Мне жаль, что наша ссора так затянулась. Не надо было этого допускать.
— Избавь меня от твоих извинений. — Его отец снова закашлялся, а потом содрогнулся, по-прежнему не глядя на него. — Они мне совершенно не нужны.
Близнецы промчались вверх по лестнице, а потом понеслись по коридору, смеясь и крича, наполняя дом жизнью. Радостью.
Отец повернулся к нему.
— Заткни этих мальцов, ладно? Я умираю — и все равно не могу остаться в тишине! — Он откинулся на подушки, слабый и обессилевший. — Здесь ничего не меняется.