Остальная запись прошла в том же духе, и к тому моменту, когда они поговорили о всех четырех фильмах, отобранных для этой передачи, Джилл уже раздирали тысячи самых противоречивых эмоций и желаний. Он ее злил — он ее возбуждал. Ей хотелось его избить — ей хотелось его целовать. Ей хотелось отказаться участвовать в передаче — ей хотелось спорить с ним до тех пор, пока он сам и весь Лос-Анджелес не убедятся в том, что он ошибается.
К сожалению, все эти реакции были неуместны — и Джилл некуда было девать излишек адреналина, бурлившего в ее крови. Она встала и разгладила юбку с внешним спокойствием, удивившем даже ее саму. Улыбаясь и благодаря членов съемочной группы, мимо которых она проходила, она вышла из студии.
Сделав несколько глубоких вдохов, Джилл пыталась собраться с мыслями. Сердцебиение ее утихло, восстановилась способность мыслить нормально. «Я не потеряла контроля, — сказала она себе. — Над передачей. Над своими чувствами. Над своим поведением». То, что происходило во время записи, было всего лишь результатом… Чего?
Профессионального интереса. Ну, конечно! Как ей ни трудно работать с Джеком, но делать передачу с ним очень интересно. Это просто невероятно удачный шанс добиться профессионального признания. Такой шанс бывает один раз в жизни. Это…
Это чушь свинячья.
Джилл нахмурилась. Правда заключалась в том, что их словесные перепалки ее возбуждали. Они были полны невысказанных намеков. Атмосфера была наэлектризована их взаимным влечением. Джилл хотелось выставить его на посмешище почти так же сильно, как ей хотелось до него дотронуться. И когда их взгляды встречались, то в глазах Джека она читала те же желания.
Их с Джеком чувство было необычайно сильным и импульсивным. Почти неуправляемым. Оно постоянно заставляло ее разрушать все барьеры, которые она вокруг себя воздвигла. Стоит ей очутиться рядом с Джеком, все ее клятвы и благие намерения куда-то исчезают — и она остается беспомощной, открытой и полной желания.
И так было всегда.
Никто другой так на нее не действовал. Даже тот мужчина, который был ей мужем. На нее нахлынули чувства вины и сожаления. Питер обвинял ее в том, что она мало его любила, что она не любила его так, как любила Джека.
Джилл возмущенно это отрицала. Снова и снова.
Возможно ли, что Питер не ошибся? Неужели это она сама виновата в том, что их брак распался? Джилл сжала кулаки — она не хотела признавать за собой вины. Она была хорошей женой. Хорошей матерью. Она отдавала семье всю свою энергию. Она…
Она никогда не забывала Джека.
Эта истина, в которой она наконец-то призналась себе, была очень неприятна. Питер не слишком сильно ошибся. Джилл считала, что он в своей ревности просто выдумал глупости по поводу ее холодности, но, может быть… может быть, он действительно ощущал ее томление по Джеку?