Дана снова взглянула на часы.
— Меня это устроит. А как насчет тебя, Джек?
Он невнятно пробормотал что-то утвердительное, и Джилл поспешно попрощалась, не желая, чтобы ее начали расспрашивать.
Джек догнал ее, когда она уже выходила из здания на яркое калифорнийское солнце.
— Джилл, постой!
Она повернулась к нему — и увидела в его глазах вопрос. И озабоченность. Она испугалась, что не сможет сдержаться, и отвела взгляд. Ей никогда не удавалось скрывать от Джека свои чувства, но сейчас ей меньше всего хотелось бы с ним объясняться. И не только сейчас, но и вообще.
Она сделала над собой усилие и улыбнулась:
— В чем дело?
Он нахмурил брови и пристально всмотрелся в ее лицо.
— Я хотел убедиться в том, что с тобой все в порядке.
— Все хорошо, — поспешно ответила она. — Просто я опаздываю, вот и все.
Джек поймал ее за руку и задержал:
— Ты уверена? Больше… ничего?
У нее ком подкатился к горлу. Больше всего ей хотелось бы сейчас уткнуться лицом ему в плечо и высказать все свои страхи и чтобы он обнимал ее и утешал. Только он не сможет ее утешить — и его не будет рядом, чтобы оказать ей поддержку. Он уже ей это продемонстрировал с полной убедительностью.
Джилл высвободила свою руку и вздернула подбородок вверх.
— Да, уверена. И твои вопросы только меня задерживают.
Он отступил на шаг, стискивая зубы.
— Извини, что позволил себе за тебя тревожиться, — напряженно бросил он. — Виноват.
Резко повернувшись, он ушел. Джилл секунду смотрела ему вслед: к ней вдруг снова вернулось все то же томление, лишив ее способности двигаться, мыслить, действовать. Она чуть было его не окликнула — но, вовремя опомнившись, повернулась и бросилась к своей машине.
Где же она? Кажется, Джек задал себе этот вопрос уже в сотый раз за последние минуты. Он тайком взглянул на часы, не желая лишний раз напоминать Дане, что Джилл опаздывает.
Опаздывает уже на двадцать пять минут! Он почти не слушал, о чем говорят Дана и Тим. Джилл не имеет привычки опаздывать. Она всегда была пунктуальна — даже чересчур.
Что-то случилось.
Джек почувствовал это давно, понял по ее глазам, по тому, как она сжимала губы, услышал в ее голосе. Но он позволил своей мужской гордости пересилить тревогу.
Ее холодное равнодушие было вдвойне трудно вынести, если учесть, что всю эту неделю он только и думал, что о ней, о том, какими были ее губы, когда он ее целовал, — и о том, как ему хотелось бы снова это сделать.
Ему не следовало уступать соблазну и сладости ее поцелуя. Джек сердито нахмурился. Он ведь дал себе слово, что не даст ей снова вывернуть его наизнанку…