Она промолчала, и спустя несколько секунд Джек нарушил паузу:
— Я знаю, что ты планировала для передачи совсем другое направление. Ты ее видела в ином свете. И я понимаю, что в некотором смысле известие Даны было для тебя неприятным.
— В некотором смысле да, — негромко согласилась она. — И тем не менее это было прекрасное известие. Просто великолепное.
— Я хотел сказать тебе, что не собирался вмешиваться в твои планы. Не хотел, чтобы фокус передачи изменился.
Джилл на секунду зажмурилась. Его слова, его честность проникли ей в самую душу, послужили целительным бальзамом, залечивающим ноющие раны.
— Я это знаю, Джек. Все дело в нас с тобой. Мы оба изменили передачу. Как бы мне хотелось это отрицать, но я понимаю, что это так.
Спустя пару секунд он рассмеялся — неестественно и напряженно. Джилл услышала в его смехе усталость и горечь.
— Хочешь посмеяться, Джилли? Я считал, что вся эта штука, эта передача, — это будет пустяк, нечто вроде развлечения. Я думал, что я… что ты мне совершенно безразлична.
Он прерывисто вздохнул.
— Я ошибся. Я не могу спать, я не могу работать, не могу — Джек по привычке негромко чертыхнулся. — Я по-прежнему тебя хочу. По-прежнему хочу тебя любить. Так же сильно, как всегда…
Его слова действовали на нее, словно физические удары.
Он хочет ее! Так же сильно, как она — его. Так же, как раньше.
По телу ее разлился жар.
— Джек… я…
— Не надо ничего говорить, Джилл. Мы оба знаем, что больше говорить не о чем.
Даже зная, что он прав, ей страшно хотелось сказать очень многое. Но Джилл понимала, что слова ничего не изменят.
Между ними тянулось молчание, наполненное только звуком их взволнованного дыхания и громким биением их сердец.
И наконец, когда ей уже начало казаться, что еще секунда — и она закричит, не выдержав напряжения, Джек снова негромко чертыхнулся.
— Ты была тогда права. Между нами давно все кончено. Все кончилось еще задолго до того, как ты от меня ушла. А может, ничего и не начиналось.
Джилл отчаянно сжала телефонный шнур и молча ждала. Грудь ее стянула давящая боль.
— Это не ты была виновата Джилли. Я хочу чтобы ты это знала. Дело во мне. Я действительно не подпускал тебя ближе.
— Почему? — прошептала она, и голос у нее дрогнул от подступающих слез. — Почему ты не подпускал меня к себе?
Он помедлил.
— Потому что знал — если я тебя подпущу, то никогда не смогу с тобой расстаться. А этого я допустить не мог. Извини, что я… разбудил тебя, Джилли. Спокойной ночи.
Долгое время после того, как Джек повесил трубку, она продолжала сидеть неподвижно. В голове у нее не смолкали его слова. Наконец, когда у нее уже совершенно онемели пальцы, она повесила трубку и свернулась под одеялом.