Приехал к нему. Невысокого роста, с темной бородкой и болезненно-белым, слегка одутловатым лицом, с черными, проницательными, прекрасными глазами. При нем его жена. Называю себя.
– Здравствуйте. Я вас ждал. – И сразу: – Вы марксист?
– Марксист.
– Слава богу! Первого встречаю марксиста, который прямо заявляет, что он марксист. А то сейчас же начинает мяться: «видите ли, как сказать, я, собственно…»
Я засмеялся.
– Хороших же вы встречали марксистов!
– Садитесь. Объясните, пожалуйста, что такого нового вы нашли в вашем марксизме?
Я стал говорить очень осторожно, – меня предупредили, что Петру Филипповичу вредно волноваться и спорить. С полчаса, – однако, проговорили на эту тему, и глаза его смотрели все мрачнее, все враждебнее.
Приехал Короленко с женою.
– Ну, Владимир Галактионович, оказывается – форменный марксист! Самый безнадежный!
Петр Филлипович сокрушенно махнул на меня рукою. Короленко посмеивался:
– Какой он марксист! Вот Венгерова даже прямо говорит, что он народник.
Как раз в это время в «Мире божьем» был перепечатан отрывок из курьезной статейки Зинаиды Венгеровой в каком-то иностранном журнале, – статейки, посвященной обзору русской литературы за истекающий год. Венгерова сообщала, что в беллетристике «старого» направления представителем марксистского течения является М. Горький, народнического – В. Вересаев, «воспевающий страдания мужичка и блага крестьянской общины».
Якубович огорченно мотал головою.
– Нет, нет, марксист! Совершенно пропащий человек! Меня он очаровал. Совсем в нем не было того, что так меня отталкивало в других сотрудниках «Русского богатства» (кроме Короленко и Анненского). Чувствовалось – он неистовою ненавистью ненавидит весь строй твоих взглядов, но это не мешает ему к самому тебе относиться с уважением и расположенностью. Я встречался с ним еще несколько раз, – в последний раз на юбилее Михайловского, и каждый раз испытывал то же очарование, слушая, как он громил марксистов, и глядя в его чудесные, суровые, ненавидящие глаза.
Так вот, от него я теперь получил письмо. Он жил под Петербургом, на станции Удельной, Финляндской железной дороги.
2 декабря 1900 г.
Многоуважаемый Викентий Викентьевич!
Я не совсем здоров (в частности, болят глаза) – потому диктую жене. Очень прошу Вас навестить меня сегодня, в воскресенье, или завтра, а понедельник, вечером. Вообще буду рад Вас видеть, а, кроме того, есть одно важное к Вам дело. Пока скажу только, что хотел бы видеть Вас раньше, чем Вы будете в «Русском богатстве». Не будете ли, между прочим, добры захватить с собою, – конечно, если она есть у Вас, – книжку «Начала» со статьей Богучарского.