— Очень надо время на глупости тратить, — пожала плечами старушка. Я и так знаю: кроме дешевой беллетристики, ты ничего накропать не способна. А подобную чушь я не читаю.
— Дамы, какого черта вы не спите в два часа ночи? А потом будете сплетничать, что позабыли, как я выгляжу, — вдруг раздался рядом ворчливый басок. — Еще бы! У меня, в отличие от вас, день начинается в семь утра и заканчивается за полночь.
И перед собеседницами явился муж Люси Денис. Он и вправду был в черной куртке. Раздраженный, как обычно, из-за вечного недосыпа, финансовых проблем и переутомления. Выглядел он, признаться, не очень: синяки под глазами, всклокоченные темные волосы с легкой проседью.
Ангелина застеснялась ночной рубашки, сорвала с вешалки чей-то, первый попавшийся под руку, плащ, накинула его на плечи. Из кармана выкатился и запрыгал по ступенькам, ведущим в подвал, какой-то то ли флакон, то ли пузырек. Лина пожала плечами, догнала «беглеца» и сунула обратно. А заодно подумала: «Ну и плащ — здоровущий какой! Наверное, Олесин. У нее одной в этом доме такие пышные формы… Наверное, видок у меня еще тот! Пора восвояси сматываться».
— Денис, так это и вправду были вы? — продолжала не верить своим глазам Марианна. — А куда же вы исчезли несколько минут назад?
— В подвал, — неохотно признался Денис. — Разбирал деловые бумаги, чтобы никому не мешать. Готовил пакет документов к завтрашним переговорам. А что? Нельзя?
— Главное, что все объяснилось, слава тебе господи, а то ваше исчезновение едва не поколебало мое материалистическое мировоззрение, — обрадовалась пожилая дама.
— Странно слышать из ваших уст, Марианна Лаврентьевна, благодарность Богу, — ухмыльнулась Ангелина.
— Ну, это я так, Лин, к слову, — смутилась Марианна. — Ты же знаешь, я верю только в науку и в здравый смысл.
— Золотые слова, — одобрил Денис, сладко зевая и потягиваясь. — Здравый смысл как раз подсказывает привидению, что ему пора спать. Я как падаю на подушку — так сразу отрубаюсь. Бессонница — болезнь бездельников. Спокойной ночи, дамы!
Раскланявшись, все трое разошлись по комнатам, и в домике на горке наконец воцарилась хрупкая тишина.
Утром Лина проснулась необычно рано. Свежий воздух был чистым и прозрачным, как ее ночной сон о маме. Во сне мама уплывала в море, в котором плескались лучи солнца, все дальше и дальше к горизонту, как она любила в молодости, пока, наконец, совсем не скрылась из вида.
Ангелина вышла в сад и застыла, пораженная красотой пробуждавшегося дня. Возле дома горели на солнце всеми оттенками желтого и оранжевого настурции, дальше, на клумбе, радовали глаз переливами сиреневого и лилового гигантские петуньи, а в глубине сада, страстно и безответно обнимая холодную стену гаража, сверкала росинками алая плетистая роза.