Пес-офицер без энтузиазма обнюхал Катеринин багаж и выразительно взглянул на коллегу. Мол, здесь нам, капрал, ловить нечего. Напрасно нас с тобой от телика оторвали. У этой пигалицы ничего достойного внимания в сумке нет. И денег, как нам мигнул месье офицер, тоже немного. Студенточка, наверное, французский едет учить. И, само собой, женихов-французов ловить. Почему-то человеческие особи женского рода без ума от этих коротконогих и щупленьких самцов с длинными носами… И таможенница, прочитав все эти мысли во взгляде четвероногого «коллеги», нетерпеливо кивнула Кате.
Очередная туристка из страшноватой и загадочной для французов России шагнула на землю Франции.
Лина загорала в шезлонге на полянке за домом и лениво думала о том, что скоро снова придется покинуть замкнутый уютный мир, давно ставший родным. И ради чего? В городе ее никто не ждет — разве что проблемы и неприятности. Один Иван Михайлович чего стоит! Боже, если бы знать заранее, что в детском шоу-бизнесе интриг не меньше, чем в обманчиво-мишурном мире попсы! Ни за что не согласилась бы работать в «Утятах»…
Взять хотя бы недавний случай, один из десятков похожих. Педагог-хореограф Мария Степановна сцепилась на городском празднике со «Спокушками». Проблема, если честно, выеденного яйца не стоила: кому раньше выходить на сцену. Хрюша и Каркуша, полные мрачноватые дамы средних лет, напирали на то, что у них через час спектакль в театре. Но и Мария Степановна была не промах. Она прекрасно понимала, что после всеобщих телевизионных любимцев «Утятам» выходить на сцену бессмысленно, никто на них и смотреть не станет. Потому упрямо гнула свою линию, всем телом оттесняя боевых кукловодиц от сцены. Наверное, со стороны это выглядело забавным: одна худенькая, но хорошо тренированная учительница танцев тактически грамотно теснила — то наскакивая, то отступая — гораздо более крупных, но неважно владеющих своими телами дам, пока те, почувствовав бесперспективность дальнейших толканий и шипений, не сдались и не отступили за «линию фронта», то бишь за сцену.
Лине тогда стало грустно.
«Боже мой! — подумала она. — Неужели вся жизнь пройдет в закулисных интригах на детских утренниках? Как говорится, два притопа, три прихлопа. Вот и все искусство».
Но едва выскочили на сцену ее «утята», такие смешные, такие маленькие, такие талантливые, Лина почувствовала, как у нее защипало в носу. Ради этих минут, наверное, она и задержалась на несколько лет в детской студии, где из последних сил терпела самодурство Ивана Михайловича, интриги педагогинь, происки дам из конкурирующих коллективов, а главное, мирилась с унизительной зарплатой.