Но однажды Лине надоело писать романы, в которых бедная, обманутая и униженная героиня в финале находит своего «принца» и устраивает денежные дела. В тот день ее осенило: женщины ждут от подобного чтива совсем другого — сатисфакции! Пусть «они» за все заплатят! Всех этих коварных изменщиков, безвольных обманщиков, буйных алкоголиков и прочих врагов женского племени надо безжалостно и разнообразно «мочить». Тысячи читательниц издадут ликующее: «Йес!» и нарисуют губной помадой на зеркалах в ванных комнатах очередные звездочки!
Так Лина стала вести двойную жизнь: одну реальную, в которой было немало проблем и огорчений, и вторую — воображаемую, в которой она могла быть кем угодно: юной красавицей, роковой цыганкой или богатой хозяйкой старинного замка. В той, второй жизни она пускалась в авантюры, совершала опасные путешествия, участвовала в гонках и скачках. А в реальной — боролась с такими вот сомнительными господами, как Иван Михайлович. К тому же в реальности с принцами было плохо, если не сказать — очень плохо. В детских творческих коллективах, музыкальных школах и детских театрах мужчины встречались редко. Словно исчезающий вид из Красной книги. Девушки, дамы и старушки окружали Лину с утра до вечера. И пускай большинство из них были симпатичны, талантливы, полны энтузиазма и оригинальных идей, без мужчин рабочие будни казались какими-то пресными и скучными. Как будто в полезном блюде не хватало перца или острой приправы. Все-таки присутствие этих плохо выбритых, порой простоватых и грубоватых особей вносит в коллектив атмосферу легкого флирта и не дает расцветать бесконечным сплетням и интригам…
«Ну и как я могу устроить свою личную жизнь, — думала Лина, — если у нас даже пианино в классе передвинуть некому, приходится завхоза и учителя физкультуры из соседней школы зазывать. А их жены, тоже учительницы, неотступно сопровождают своих благоверных и охраняют их так тщательно, словно восточные телохранительницы своих диктаторов.
Мол, женский коллектив, то да се… Приходится всем своим видом убеждать ревнивиц, что на их потрепанные жизнью сокровища никто не претендует».
Лина передвинула шезлонг в тень и продолжила невеселые размышления. Она вспомнила традиционные праздники в студии — Восьмое марта и Новый год — их сотрудницы «Утят» ждали с особенным нетерпением. Уже за пару месяцев всех охватывало радостное возбуждение. Отринув здравые доводы про нищенские зарплаты и насущные домашние нужды, учительницы танцев и пения, завхоз и бухгалтер — в общем, все сотрудницы — шили и покупали наряды, причем не какие-нибудь повседневные, а особенные, вечерние — с открытыми плечами и спинами, с воланами, блестками и бисером, из атласа, шифона и даже бархата. Словом, такие, которые потом будут годами пылиться в шкафах и лишь изредка демонстрироваться подругам, но, главное, никогда и нигде больше не пригодятся. И все равно наряды покупались и шились. Потому что являться на «девичники» в одном и том же у них было не принято. Затем дамы тщательно распределяли, кто и что приготовит к столу. Стол получался исключительно «дамский»: салаты, фрукты, конфеты, легкое вино… В итоге закусок всегда оказывалось намного больше, чем напитков. Все съесть было совершенно невозможно, потому что каждая из женщин старалась блеснуть перед другими кулинарными талантами и в итоге перевыполняла план «по салатам» или «по соленьям» на двести процентов. А культурная программа! В ней-то была вся соль, из-за нее в студии особенно волновались и нервничали. Приготовления к вечеринке всегда оказывались намного интереснее, чем сам праздник. Все-таки они были чертовски талантливыми и красивыми, эти женщины! Просто в жизни им повезло чуточку меньше, чем дамам, не слезавшим с экранов телевизора и киноафиш. В их студии готовились к праздникам тщательнее, чем на ТВ к новогодним «Огонькам». Сочинялись бесконечные пьесы и шарады, разучивались романсы на два голоса, писались веселые стихи про каждую сотрудницу и сочинялись шутливые поздравления, шились карнавальные костюмы для концерта… Короче говоря, праздники проходили так весело, что в итоге парочка женщин, хлебнув шампанского и легкого винца, принималась рыдать, завернувшись в пыльную кулису. Хотя в начале торжества все они — от педагогов до уборщицы — старательно делали вид, что «без мужиков даже лучше». В общем, так хорошо, что плакать хочется…