А Шей тянулась к нему каждой клеточкой. Она ощущала его боль, его неуверенность, гордость. Она понимала, что внутри у него кровоточащая рана, и эта рана терзала ее не меньше, чем его.
Она взглянула в обычно настороженные глаза цвета морской волны, но сейчас они потеряли всякую настороженность. Они были полны такого отчаяния и боли, что она содрогнулась.
Рейф отпрянул от нее, словно уверился, что это дрожь отвращения, а не бесконтрольный трепет в ответ на его прикосновения.
– Не уходи, – прошептала она.
– Ты не знаешь…
– Я знаю все, что хочу знать.
Это была не правда. Это была в действительности самая большая ложь, когда-либо сказанная ею, но угрызения совести ее не мучили, потому что она увидела, как он сразу успокоился. Он вновь ее поцеловал, на этот раз так жадно, что она затрепетала с ног до головы. По всему ее телу разлился жар, когда он прижал ее к себе, и она почувствовала его твердые мускулы. Он обхватил руками ее бедра и притянул к себе, и жар внутри нее превратился в огненные, бурные реки желания.
Никогда в жизни Шей не испытывала такого страстного порыва, такой жажды. Она даже не знала, к чему стремится, но ей было все равно. Она хотела всего лишь дотронуться до него, почувствовать ту нежность, которая красноречивей всяких слов.
Она услышала, как он коротко вздохнул, крепко прижавшись к ней губами, когда почувствовал, что она хочет и жаждет этого не меньше, чем он. Но даже тогда он был скован, это было видно по напряжению, написанному на его лице.
– О Шей, – сказал он нетвердым голосом, с искаженным от желания лицом, слегка отстранившись от ее губ. – Это…
Он замолчал. Она не знала, что он хотел сказать – что это невозможно, или смешно, или безумно, или все вместе.
– Правильно, – договорила она за него.
– Ничего правильного в этом нет, – прошептал он, но тут же, сам себе противореча, снова поцеловал ее с отчаянием, говорившим совершенно о другом.
Шей обняла его осторожно, стараясь не коснуться раны на руке. Она подставила губы для поцелуя, чуть приоткрыв рот, уступая его мягкой настойчивости.
Так ее никогда не целовали, и она с удивлением и испугом обнаружила, что его поцелуи разожгли огонь во всем теле. Затем она перестала удивляться и целиком отдалась ощущениям. Она инстинктивно ответила тем же, когда он начал ласкать ее языком, и почувствовала, как он весь напрягся, тихо застонав.
Его руки больше не сжимали ее бедра, а скользили вверх и вниз по спине в легком поглаживании. Она вся вытянулась под его ласками, пораженная охватившим ее томлением, тем, что его тело, его руки вызывают в ней дрожь ожидания. Она никогда не думала, что с радостью воспримет такой натиск, но сейчас она его жаждала все больше и больше.