сравнение с всепоглощающими переживаниями за судьбу прекрасной Эсмеральды и её
вновь обретённой матери. Поэтому Париж, Гревская площадь и, конечно же, сам Собор
Парижской Богоматери, стал его мечтой, которая сегодня, благодаря турагентству
«Вояж», превратилась в действительность.
…Услышав, что группа отправляется на пешую экскурсию по городу, он подошёл к
руководителю и сказал, что вернётся в гостиницу самостоятельно. Не слушая аргументы
экскурсовода, робко пытавшегося вернуть заблудшую овцу в стадо, он сухо попрощался,
отошел в сторону и, закурив, снова впился взглядом своего единственно здорового глаза в
восстановленный после бесчинств парижских коммунаров Отель де Виль, в котором
нынче расположилась мэрия Парижа.
Современная Гревская площадь никак не соответствовала его представлениям о месте
многочисленных аутодафе – она была ничтожно мала по сравнению со щедрым размахом
российских площадей, заставлена разномастными работами современных флористов и
архитекторов, и только само мрачноватое здание мэрии немного компенсировало его
лёгкое разочарование. Отдав должное великому месту, названному самим Гюго символом
жестокого и кровавого правосудия, он направился к главному объекту своей жизни,
который светлел неподалеку на фоне свинцового парижского неба.
Возле знаменитого храма было полно туристов, но он совершенно не замечал
посторонних. Внимательно осмотрев фасад с потрёпанными временем горгульями, он,
внутренне трепеща, направился в тёмный провал внутренностей Собора, скрывающихся
за массивными деревянными дверями. Внутри было на удивление тихо, и очень мало
народу. Он с удовольствием сел на массивную деревянную скамью, и стал разминать
больную ногу, мысленно пробуя на вкус любимые с юности строки:
«…Великие здания, как и высокие горы – творения веков. Часто форма искусства успела
уже измениться, а они все еще не закончены, тогда они спокойно принимают то
направление, которое избрало искусство. Новое искусство берется за памятник в том виде,
в каком его находит, отражается в нем, уподобляет его себе, продолжает согласно своей
фантазии и, если может, заканчивает его. Это совершается спокойно, без усилий, без
противодействия, следуя естественному, бесстрастному закону. Это черенок, который
привился, это сок, который бродит, это растение, которое принялось….»
«Великие здания, как и высокие горы – творения веков», - невольно повторил он уже
вслух, сильно напугав сидящего неподалёку азиата, такого потешно маленького в
сравнении со своим огромным фотоаппаратом.
Затем он закрыл глаза. Перед внутренним взором пронеслась вся жизнь, начиная от